Это пыли лишь подступы к тем кошмарам, которые последуют за сексуальными «развлечениями» воспитателя подражающего поколения. Физиологические, психические и нравственные отклонения повлекут за собой цепь изощренных и тайных преступлений.

Но первые признаки сексуальной патологии появились много лет назад. Там, в селе Яблочном.

Глава 3

Весной там цвели яблоневые сады, и розовато-белые деревья, будто невесты, выстраивались вдаль дороги. Наверное, потому и называлось село Яблочным. Но в его памяти остались не эти картины.

– Чикатило, что вы можете рассказать о своем детстве? – спросил судья, и непорочное слово «детство», адресованное этому человеку, прозвучало неестественно и странно.

И ответ последовал странный:

– Я помню трупы на дорогах и кровь. По нашему селу тоже прошла война.

Он замолчал, вновь вспоминая не цветущие яблоневые сады, а трупы на дорогах.

– Я смотрел на них и не мог оторваться, – наконец произнес он, голос его задрожал.

Может, тогда зарождалась болезнь, плоды которой вызрели через десятки лет?

Вид крови пугал, притягивал, и Андрей, как заколдованный, стоял на месте. Потом убегал и снова возвращался. Казалось, кто-то шептал:

– Стой, смотри.

Страх уходил. И нарастало какое-то неведомое влекущее чувство, будто дьявол, вселившись в мальчишку, ликовал на кровавом празднике.

Чикатило вспоминал детство.

…Мимо медленно, подпрыгивая на ухабах, проехала телега. И Андрей увидел лежащего в ней человека. Без головы. Он лежал, вздрагивая вместе с телегой, и казалось, готовый спрыгнуть и бежать по селу. Было или не было? Может, больная фантазия подсудимого рисовала эти сцены?

– Было, – утверждал в суде Чикатило. – А в голодные годы брата моего старшего Стёпу, растерзали люди и съели.

Казалось, картины ужасов он мог рисовать бесконечно.

– Батька из немецкого плена вернулся и помер, – вспоминал Чикатило. – Ну что еще? Ничего хорошего не было.

Так он воспринимал окружающий мир. Таким запомнилось ему детство.

А в Яблочном цвели сады.

Рос мальчишка нелюдимый и злой на мир, который казалось, его отвергал.

– Очкарик! – кричали одноклассники.

Оп зло смотрел на своих обидчиков и плакал. Потом снял очки, выбросил и не надевал до тридцати лет.

Но дело было вовсе не в очках, а в нем самом. Он не понимал, почему боялся и сторонился своих сверстников. Они были не такие. И Чикатило и душе завидовал им и ненавидел их. Единственным утешением были пятерки и дневнике. Они возвышали его в собственных глазах, открывали дорогу в будущее, которое он связывал с далекой и манящей Москвой.

А в Яблочном снова цвели сады. Водили хороводы парубки и девчата, влюблялись. За этой неведомой жизнью тайком наблюдал Чикатило.

Иногда он, будто зверь, шел по следу чужой любви и, притаившись, слушал чьи-то пылкие признания, от которых кружилась голова.

Он чувствовал, что в его собственной жизни такого не будет. И когда девчонки садились рядом, он вскакивал и уходил.

Вдогонку слышался смех.

– Отчего на Чикатило дурь такая накатила? – услышал он случайно частушку.

Девчонка, исполнявшая ее, кокетливо поводила обнаженными плечами.

Издали наблюдая за пей, Чикатило задыхался от гнева и не мог отвести жаждущего взгляда. Его влекло к ней. Несовместимые крайности, соединяясь вместе, рождали уродливый гибрид.

Интимная близость, о которой мечтал Чикатило, пугала и манила.

Случай представился неожиданно. Андрей был дома один, когда к его сестре пришла подруга.

– А Тани нет, – хотел сказать он, но почему-то промолчал. Он посмотрел на девчонку, и внезапное волнение овладело им. Из-под короткого платья выглядывали кружева. Он кинулся к ней, повалил на пол… И вдруг понял, что не сможет овладеть ею. Наслаждения близости ему недоступны.

Потом были еще короткие романы, недолгие встречи, жажда любви. И позор бессилия.

После окончания школы Чикатило уехал из села. Но мечта о научной карьере на сбылись. Не пройдя по конкурсу на юридический факультет Московского университета, он вернулся домой и поступил в Ахтырское училище связи.

А жизнь брала свое. Хотелось любви и быть любимым. Но природа, словно в насмешку, наделили его редкой физической силой, за которую еще в школе его прозвали «Андрей-сила», и такой же редкой сексуальном слабостью. Втайне он надеялся, что это пройдет. Но тщетно.

(Из показаний Татьяны Н.)