Они молча шагали по воде, давая горечи испариться.

— Эти съемки будут очень трудными, — сказал наконец Роб. — Может, я должен отказаться от них?

Он ощутил вину за то, что сыграл крапленой картой. Роб почти ощутил, как напряглась Криста. Она такая замечательная, такая чистая, такая честолюбивая. И разве на войне и в делах любви не позволено все, даже легкий шантаж?

— Ты не из тех, кто отступает, Роб, — сказала Криста. — Ты человек сильный и ответственный и держишь свое слово. Вот это мне в тебе и нравится.

Это было начало.

— Я знаю. Не беспокойтесь, я не подведу вас. Просто Лайза способна… Я хочу сказать…

— Роб, Лайза самая прекрасная девушка на свете, и в глубине души она хорошая, хотя ведет себя как хищница. У нее было ужасное детство. Она справилась с этим. Я восхищаюсь ею. Она любит тебя. Надо быть просто сумасшедшим, чтобы не испытывать к ней ответного чувства.

— Я никогда раньше не встречал таких людей, как Лайза.

Теперь настал черед Кристы почувствовать свою вину. Она несет ответственность за все то, что случилось с Робом, если вообще можно чувствовать ответственность за чужую жизнь.

— Я думаю, ко всем нам надо привыкать постепенно.

— Вы не такая, как Лайза.

— Может быть, в глубине души такая же.

— Я в это не верю. Вы не измените моих чувств, рассказывая мне, какая вы ужасная, Криста. Для этого нужно на самом деле быть ужасной, а я знаю, что вы не такая.

— Почему я тебе так нравлюсь?

Криста тут же пожалела, что у нее вырвались эти слова. Они просто выскочили сами собой. Почему? Потому что она еще не устала от лести? Или потому, что Роб Сэнд такой милый? Или из-за того, как он выглядит в лунном свете?

Его лицо смягчилось. Это уже был просвет, хотя и крошечный. Она попросила его сказать то, что он так давно хотел.

— Потому что вы прекрасны и не торгуете своей красотой. Потому что вы умны и никого никогда не унижаете. Потому что вы добрая, тонкая и неравнодушная, и тем не менее вы сильная, а не слабая.

Криста остановилась. Никто за всю ее жизнь не говорил ей таких приятных слов. Она почувствовала, что дрожит. По ее спине словно пробегал электрический ток. Она вдруг ощутила свое учащенное дыхание. Роб Сэнд всегда существовал для нее как бы в двух ипостасях — интересный, сложный человек, чьи проблемы заключаются в том, что он слишком хороший… и физически совершенный юноша с фигурой Адониса и лицом ангела. Сейчас, в теплом море, омывающем Саут-Бич, эти два Роба Сэнда объединились в одного.

— О Роб, — прошептала она, чувствуя, как слабеет ее оборона.

До сих пор она удерживала его с помощью слов, языком телодвижений, материнской индифферентностью. Сейчас же подавала ему сигнал сдачи на милость победителя.

Он шагнул к ней по воде и взял ее за руку, сжал ее, стоя лицом к лицу с ней так близко, что их разделяли какие-то дюймы. Роб задержал дыхание и потянулся к ней. В его глазах Криста видела обожание. Другой рукой он обнял ее за талию и почувствовал, как она задрожала от этого прикосновения.

Криста закрыла глаза и качнулась в его сторону. Он взял ее лицо в свои ладони и притянул к себе. Его рот коснулся ее рта. Он прижался к ее губам, надеясь, что она ответит ему. Еще не готовая к сближению, Криста чуть приоткрыла рот. Роб коснулся его языком, осторожно просовывая его между ее полураскрытыми губами. Тело ее напряглось, и он прижал ее еще теснее. Он ощущал биение ее сердца, пальцами чувствовал ее нерешительность. Все висело на волоске. В любую секунду она может оказаться потерянной для него. Потом он ощутил ее язык. Ее губы раздвинулись еще чуть шире. Это уже был поцелуй, в котором участвовали они оба. Нежный, осторожный поцелуй, и Криста потянулась обнять юношу, умоляя о большей близости, почти готовая подписать любовный контракт.

Внезапно Криста замерла, и Роб почувствовал, как окаменело ее тело. Ее руки, отталкивая, уперлись ему в грудь, а губы оторвались от его губ. Он увидел перед собой ее ставшее вдруг замкнутым лицо — она явно искала слова, которые разобьют его великую и светлую мечту о будущем.

— Нет, Роб! Я не могу. Мы не должны, — в отчаянии пробормотала Криста.

На глазах ее выступили слезы, когда она ставила преграду своей страсти. На его глаза тоже навернулись слезы, когда он понял, что потерял ее.

— Пожалуйста, — сказал он.

Она ему не ответила. Вместо этого подняла руку и взъерошила ему волосы, и этот жест был исполнен нежности и признательности.

— Нам пора возвращаться, — сказала она.

Лайза торопилась к себе в отель. Она редко боялась что-то потерять, но сейчас это ощущение было очень сильным. В ней говорил инстинкт. Ночь в Саут-Бич распускалась, как цветок, и на каждом шагу можно было ожидать новых поворотов. Роб принадлежал ей, но только сейчас. Его тянуло к Кристе, и это приводило Лайзу в ярость. Но Криста влюблена в Питера Стайна. Значит, она не будет участвовать в скачках. Это уже хорошо, потому что в любую минуту Мэри Уитни может открыть золотым ключиком дверцу в любое будущее, о котором мечтает Роб. Стив Питтс кружит над ним, как лысый орел над каньоном. И эта ужасная Мона, которая готова была бы переспать даже с Квазимодо, если бы представился случай украсть его у другой женщины, тоже положила на Роба свой голодный глаз. Лайза посмотрела на свое платье. Пятно крови было почти незаметно, но она знала, что оно есть. Это единственное, что имело значение. Совершенство должно оставаться совершенством. Для нее это правило номер один.