Она подошла к холодильнику и достала оттуда ведерко яиц. На некоторых из них до сих пор были прилипшие перышки. Остановившись у кухонного стола с потрескавшейся плиткой, которую Джо так и не собрался поменять, она выбрала с полдюжины самых крупных, осторожно завернула каждое в газету и сложила в бумажный пакет. Этот пакет она протянула Уильяму.

— Вот, отвезете домой. Бесплатно, — сказала она в ответ на его предложение заплатить. Он начал было возражать, но она настояла на своем. — Вы этим ничего не добьетесь. Я всегда все делаю по-своему.

— Всегда? — Он удивленно приподнял бровь.

— Ну, почти всегда, — улыбнулась Элеанор в ответ, чуть не забыв, зачем его сюда пригласила. Ей нравилось его присутствие в кухне — еще один взрослый, с кем можно соблюсти утренний ритуал. От этого она чувствовала себя не так одиноко. — Это совсем несложно, когда единственный, кто может вам возразить, почти в два раза вас меньше.

Хотя Люси порой не уступала ей в упрямстве.

Они беседовали, пока она резала хлеб и выкладывала на сковороду кусочки бекона. Уильям тем временем рассказывал о сыне. О том, как пятилетний Дэнни учился кататься на велосипеде. Он падал чаще, чем держался верхом, но все равно не сдавался, пока у него наконец не получилось. Нежность, которой светилось лицо Уильяма во время рассказа, придавала его чертам привлекательность, которая не имела никакого отношения к внешней красоте. Это вдруг заставило Элеанор задуматься о том, как выглядит она сама — снующая по кухне в халате и тапочках, расставляющая тарелки, выкладывающая салфетки, наливающая кофе ему в чашку.

Она как раз собиралась идти будить Люси, которая даже и не думала сама просыпаться, как вдруг задняя дверь дома распахнулась. Элеанор застыла, увидев на пороге Йоши. Паренек выглядел не менее испуганным. При виде незнакомого мужчины за столом он замер в дверях. В руке у него было пустое ведро, которое он принес, чтобы собрать объедки со стола и смешать их с собачьим кормом. Ведро выскользнуло и с грохотом покатилось по полу. Элеанор наконец стряхнула с себя оцепенение и, издав сдавленный крик, закрыла рот ладонью.

Уильям вскочил на ноги и бросился к ней, словно чтобы заслонить. Во избежание недоразумений она поспешила все объяснить.

— Это не то, что вы подумали. Он… он друг. Все в порядке, Йоши, — успокоила она мальчика. — Ты в безопасности.

Она резко развернулась к Уильяму и бросила на него горящий взгляд, словно вызов. Напряжение, повисшее в воздухе, зрело как нарыв, который вот-вот должен лопнуть. Уильям не сводил глаз с Йоши, начиная понимать, что к чему. Элеанор мысленно заклинала его не спешить. Наконец Уильям нарушил тишину.

— Как тебя зовут? — спросил он у мальчика почти доброжелательно.

Йоши не отвечал, понурив голову. В свои восемнадцать он был еще совсем мальчишкой с хрупким телосложением и неровно подстриженной челкой, которая рваной бахромой падала на лоб.

— Он не очень хорошо знает английский. Но я клянусь, он совершенно безобиден, — поспешно, а потому запинаясь, сказала Элеанор. Перед началом войны Йоши работал с Джо на рыбацкой лодке. Йоши — сирота, но для них он стал почти родным, к тому же усердием и трудолюбием он не уступал людям вдвое старше. После того как Джо ушел на войну, она позволила Йоши и дальше спать на лодке. Когда в прошлом месяце до нее дошли слухи о том, что всех американцев японского происхождения будут сгонять в концлагеря, она решила спрятать его у себя в сарае. А когда за ним пришел шериф ЛаПорте, она сочинила историю о побеге Йоши. Она прекрасно понимала, на какой риск идет — если Йоши поймают, ей грозит тюрьма, — и все же не могла смириться с мыслью, что его заберут, хотя он ничего противозаконного не совершил.

Она бросила на Уильяма взгляд, полный мольбы.

— Вы ведь никому не скажете, правда?

Она открыла секрет только Люси. Могла ли она ожидать от только что встреченного мужчины, что он его сохранит? От мужчины, которого признали негодным носить форму, который, вполне возможно, захочет урвать кусочек славы, чтобы прослыть героем хотя бы в глазах жены.

У нее все оборвалось внутри, когда Уильям медленно, с отвращением покачал головой. «Мы пропали, — подумала она. — Сейчас он скажет, что я позорю мужа и свою страну». Она чувствовала, как в ожидании этих слов в ней закипает злость. Какое он имеет право судить ее или Йоши? Он не видел, как за ничтожную плату мальчик усердно трудился там, где гнули спины люди в два раза больше него. И даже сейчас он был благодарен за каждую кроху, не жаловался и сносил все, что другие на его месте сочли бы унижением. И что же, черт возьми, патриотичного в том, чтобы сажать ни в чем не повинных людей, американских граждан?!Стыдно должно быть тому, кто с этим мирится. И если ее накажут, то она, по крайней мере, отправится в тюрьму с чистой совестью.

Уильям заговорил, но его слова не сразу проникли в ее сознание сквозь бурю нарастающего внутри негодования.

— За кого вы меня принимаете? — спросил он.

— Откуда же мне знать! — отрезала она, выпячивая подбородок.

— Вы ведь знаете, что я люблю собак.

Он поднял ведро, которое уронил Йоши, и подал его мальчику. Когда Уильям выпрямился, она увидела, что гость улыбается.

Однако Элеанор до сих пор смотрела на него с подозрением. Она была не из тех женщин, которые легко поддаются чарам обаятельного ирландца с улыбкой наготове.

— Гитлер тоже, насколько я слышала.

— Вы действительно думаете, что я бы его выдал? — Он бросил взгляд на Йоши.

— Вы могли бы счесть это своим патриотическим долгом.

— Патриотическим? — Он презрительно фыркнул и, повернувшись, обратился к Йоши: — Расслабься. Я буду нем как рыба. — Мальчик смотрел на него растерянно, и Уильям продолжил, на этот раз более жестко: — Но вам нужно быть осторожнее. Если вас изобличит кто-то другой, все может обернуться иначе.