Элеанор слабо улыбнулась.

— У меня дочери столько же. Они, наверное, одноклассники. Странно, что мы с вами прежде не встречались.

— Обычно Дэнни из школы забирает жена, — пояснил он. — А я большую часть времени отсиживаюсь у себя в студии.

Теперь она поняла, почему это имя не давало ей покоя.

— Погодите-ка, да ведь я вас знаю! Вы тот самыйМакГинти, художник. — Его имя часто упоминалось в статьях, посвященных острову, а совсем недавно в книжном магазине Дарвиля, в центре, проходила выставка его работ. — Я видела некоторые ваши картины.

— И как они вам? — спросил он так, словно его действительно интересовало ее мнение.

Она мысленно вернулась к событиям того дня. В тот день она поехала по магазинам, и ей надо было еще где-то убить полчаса до того, как настанет время забирать Люси из школы. Она заглянула к Дарвилю, и там ее покорили развешенные на стенах картины. В основном это были пейзажи, виды различных уголков острова, отраженные до таких мельчайших подробностей, что казалось, будто смотришь из окна.

— Больше всего мне понравилась та, на которой олень на просеке и падает снег. Она показалась мне такой… Даже не знаю, как объяснить… Глядя на нее, я почувствовала умиротворение. — Она постепенно оттаивала. — Но разве я что-то смыслю в искусстве? Я просто знаю, что мне нравится, а что — нет.

— В живописи только это и имеет значение, — сказал он.

Она почувствовала, что он говорит искренне. Она и сама не поняла, как сказала:

— Не хотите зайти в дом? Я как раз собиралась готовить кофе.

— Если только это вас не затруднит.

— Совершенно не затруднит.

У Элеанор были свои причины настаивать на этом. Она надеялась, что сможет занять его до тех пор, пока не проснется Люси. А там нужно только шепнуть ей, чтобы сняла белье с веревки, и он уйдет ни с чем.

— Надеюсь, вы пьете неразбавленный, — сказала она, впуская его в дом. — А то у меня закончилось молоко. До города долго добираться, поэтому я обычно жду, пока наберется полный список покупок.

— Черный кофе меня вполне устроит.

Они как раз шли по коридору на кухню, когда он остановился, чтобы поближе рассмотреть одну из семейных фотографий на стене, на которой был изображен Джо в военной форме.

— Ваш муж?

— Да.

Она почувствовала легкое беспокойство. Ему ничего не стоит сложить два и два и понять, что если ее муж на войне, то мужских маек на веревке быть не должно.

— Во флоте служит, как я вижу. На какой базе?

— По последним сведениям, на Филиппинах. Довольно сложно отследить. Иногда неделями ждешь письма, а потом разом приходит целая пачка.

Она молилась про себя, чтобы он не спросил о майках. Как она тогда будет выкручиваться?

— Он воюет за свою страну. Я считаю, что это долг каждого. — Неожиданно лицо Уильяма стало каменным. — Я хотел пойти добровольцем, но меня не взяли из-за вот этого.

Он похлопал по хромой ноге, слегка скривившись, словно от боли, хотя она чувствовала, что если он и испытывает боль, то скорее душевную, нежели физическую. Он наверняка переживал, как и любой другой годный к военной службе мужчина на его месте, которого не пустили на фронт, что оказался на втором плане.

— Как вы ее повредили? — спросила она, глядя на его ногу.

— Я сломал ее еще в детстве, когда катался на лыжах. Почти все кости были раздроблены. Эта чертова штука так и не срослась правильно.

— Считайте, что вам повезло.

Она увидела, что на его лице промелькнуло удивление. Такая точка зрения в те времена была по меньшей мере непопулярной, но разве недостаточно было смертей и разрушений, вызванных войной? Майра Брукбэнк потеряла сына в битве под Тэбруком, а буквально на прошлой неделе Нелли Жерард пришло извещение о том, что самолет ее мужа был сбит над Батаном. Сама же Элеанор каждую ночь молилась, чтобы Джо вернулся целым и невредимым.

— Не думаю, что моя жена согласилась бы с вами. Сейчас иметь мужа дома, а не на войне, как-то даже зазорно.

Он старался говорить непринужденно, и все же она уловила оттенок горечи в его голосе. Элеанор была потрясена до глубины души. Что это за жена такая, которая предпочла бы погибшего героя живому мужу?

Они обменялись понимающими взглядами. Потом они оказались в кухне. Она зажигала плиту, и миг единства был упущен.

— Вы завтракали? — спросила она, наполняя кофейник водой из-под крана. — Я могла бы соорудить вам что-нибудь перекусить.

— Спасибо большое, но я и без того уже доставил вам изрядно хлопот, — ответил он.

Судя по виду, ему было очень неловко — как человеку, который не привык, чтобы над ним тряслись. Но она заметила, как он смотрел на свежеиспеченный хлеб на столе, поэтому проявила настойчивость:

— Мне это совсем несложно. У меня могут закончиться запасы провизии, но вот чего всегда в избытке, так это яиц.

Она пояснила, что решила заняться разведением птицы, чтобы продавать яйца и зарабатывать на этом, но после того как продукты стали распределять, большую часть того, что несли куры, съедали они с Люси.