Йоши медленно кивнул и сильно побледнел. Элеанор прекрасно понимала, каково ему сейчас: мальчик, еще не успев до конца проснуться, шел спотыкаясь по двору, уставившись себе под ноги, и не заметил припаркованного на дорожке «паккарда».

«А ведь он прав, — подумала она. — Мы непозволительно расслабились и чуть было за это не поплатились».

— Я… очень вам благодарен, сэр, — выдавил Йоши на ломаном английском.

— Можно без «сэр». Друзья называют меня Уильям. Или просто Уил. А теперь… — Он повернулся у Элеаноре и уже мягче сказал: — Не найдется ли здесь местечко и для Йоши? Думаю, мы должны поближе узнать друг друга, раз уж я собираюсь быть с вами заодно.

— Заодно в чем? — спросила она настороженно.

— Вы же не думаете, что я просто уйду и сделаю вид, что ничего не случилось? — недоуменно ответил он.

Она вся сжалась.

— И что же вы предлагаете?

— Ну, вы ведь не хотите, чтобы люди задавали лишние вопросы, поэтому с этого момента я буду сам доставлять вам продукты, — начал перечислять Уильям, словно за тот короткий миг, на который у нее перехватило дыхание, успел все для себя решить. — Иначе стоит только кому-нибудь заинтересоваться, почему вы покупаете продуктов столько, чтобы хватило прокормить троих, как сюда тут же нагрянет местная оборона.

— А разве вы не вызовете у них подозрение? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Может, и вызову, но мне-то скрывать нечего.

Она откинула голову назад и сверху вниз посмотрела на высокого мужчину с суровым лицом и копной непослушных черных волос, которые не мешало бы причесать. Она испытывала странную смесь благодарности и еще теплившегося недоверия. Зачем ему это? Они едва знакомы, а Йоши он и вовсе не знал.

— Пусть так, но если вас все же поймают, то проблем не избежать, — предостерегла она. — Зачем подставлять свою шею?

— Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что в этом помете будет щенок, предназначенный мне, — сказал он, расплываясь в улыбке. — А может, я просто сумасшедший. Кто знает… Но в любом случае вы не в том положении, чтобы отказываться.

— Этих доводов хватит с головой, чтобы победить в любом споре, — сказала она, шутливо поднимая руки вверх, словно признавая свое поражение.

После чего Уильям как ни в чем не бывало уселся за стол, постелил на колени салфетку и, глядя, как она разбивает на сковороду яйца, сказал:

— Обжарьте их, пожалуйста, с обеих сторон.

Когда Элеанор, дочь пастора, вышла замуж за Джо Стайлза, ей было девятнадцать и она была беременна от другого мужчины. Джо был на десять лет старше ее и не считался завидным женихом. Простой работяга, рыбак по профессии, с мозолистыми руками и лицом морщинистым и обветренным, как кусок старого брезента. Но у него было одно существенное преимущество: он с удовольствием принял ее, когда все остальные от нее отвернулись. К чести его будет сказано, Джо вел себя так, будто это Элеанор сделала ему большое одолжение, а не наоборот. Он ни разу не попрекнул ее и не пристыдил, как это делали родители. А когда родилась Люси, то полюбил ее как родную. Не важно, что она не испытывает к нему страсти, решила про себя Элеанор. Эта самая страсть уже однажды довела ее до беды. Зато Джо дал ей намного больше: безоговорочную любовь.

Конечно, она не отрицала, что жизнь с Джо не была пределом ее мечтаний, когда в девятнадцать лет она закончила школу секретарей. На свою первую работу она устроилась в фирму Уайта и Коннера. Несмотря на умение печатать на машинке и стенографировать, в жизни она была крайне неопытна. Что же касается ее босса, то он, в отличие от Элеанор, успел много чего повидать. Лоуэлл Уайт был красив той порочной красотой, от которой у девушек просто дух захватывало. От него веяло ночной жизнью, коктейлями и женщинами с ярко-алыми губами, которые вились вокруг него, как струйка дыма от сигареты, навсегда прилипшей к уголку его рта. К тому же он был довольно ловким дельцом. Большая часть их семейного богатства была утеряна во времена Великой депрессии. Но Лоуэлл смог извлечь выгоду из резкого экономического спада, по бросовым ценам выкупая недвижимость, чтобы потом, дождавшись, когда цены снова поднимутся, перепродать ее. К тому времени как Элеанор устроилась к нему на работу, он уже владел обширными участками земли и был фантастически богат. Ему принадлежал самый роскошный дом на острове и пятидесятифутовая яхта.

Лоуэлл был известен своей слабостью к хорошеньким девушкам, но никогда не оказывал Элеанор каких-то особых знаков внимания. Скорее наоборот, первые несколько недель, что она у него проработала, он оставался равнодушен к ее чарам: тонкой талии, высокой полной груди и длинным, красивой формы ногам, которые в школе сводили мальчишек с ума. Он обращал на нее не больше внимания, чем на шкаф с картотекой или промокашку на столе. Поначалу его невнимание не задевало ее, но недели шли, и она стала больше следить за своей внешностью: специально надевала лучшие наряды, красила губы помадой на тон темнее, чем обычно, и укладывала копну рыжевато-каштановых волос в высокую пышную прическу, как у Бэтти Грэйбл. Элеанор начали замечать клиенты-мужчины, и некоторые даже приглашали ее на свидания, от которых она, конечно же, отказывалась. Но босс по-прежнему был невозмутим.

Поэтому когда однажды утром Лоуэлл остановился у ее стола и сообщил, что у него есть кое-какие дела на материке и ему понадобится ее помощь, она не придала этому особого значения. Зато потом, во время переправы на пароме, была приятно удивлена, что всю дорогу он мило с ней беседовал. Вне работы он оказался совсем другим, милым и обаятельным. Он много расспрашивал ее о семье и увлечениях и вскоре уже знал о ее короткой и непримечательной жизни все. Она рассказала, что живет с родителями в доме приходского священника при англиканской церкви, что у нее есть старшая сестра Дороти, которая в прошлом году вышла замуж, и Элеанор была на свадьбе подружкой невесты.