Некоторое время было тихо.

— Любая кошка! — подтвердила Мэри Поппинс наконец. — А эта Кошка тем более!

Улыбаясь про себя, она снова взяла клубок, и тут же что-то задвигалось на каминной полке. Фарфоровая Кошка пошевелила своими фарфоровыми усами, подняла голову и зевнула. Дети увидели ее блестящие острые зу бы и длинный розовый язык. Почесав разрисованную цветами спину, она лениво потянулась. Затем, взмахнув хвостом, спрыгнула на пол.

— Пим! — мягко спружинили лапы о ковер.

— Му-р-р! — сказала Кошка.

Проходя мимо Мэри Поппинс, она едва заметно кивнула ей. После этого Кошка запрыгнула на подоконник и, взглянув на солнце, исчезла.

Майкл забыл о зубной боли и уставился на окно.

Джейн, раскрыв от удивления рот, уронила моток.

— Но… Но как? Почему? Куда? — выпалили они хором.

— К Королеве, — ответила Мэри Поппинс. — Она принимает каждую вторую пятницу. Джейн, прекрати таращиться! Майкл, закрой рот, не то простудишь свой зуб!

— Но я хочу знать, что происходит! — вскричал Майкл. — Она же фарфоровая! Ненастоящая! И вдруг — прыгает! Я сам видел!

— А зачем она пошла к Королеве? — спросила Джейн.

— Ловить мышей, — спокойно ответила Мэри Поппинс. — Да, и кроме того, так повелось.

Взгляд Мэри Поппинс устремился куда-то вдаль, руки, держащие клубок, опустились на колени.

Джейн предостерегающе посмотрела на Майкла. Он осторожно выбрался из кровати и подкрался к — креслу. Но Мэри Поппинс не обращала на него внимания. Она задумчиво смотрела на окно, словно что-то припоминая.

— Давным-давно, — не торопясь, начала она, как если бы читала книгу, — жил да был Король, который думал, что знает все на свете. Сосчитать невозможно, сколько он всего знал! Его голова была наполнена всевозможными цифрами и фактами, как гранат зернами! Вот из-за этого Король и стал ужасно рассеяным! Вы не поверите, но иногда он даже забывал собственное имя! А звали его Коль. [1]

К счастью, у Премьер-Министра память была очень хорошая, и он время от времени напоминал Королю его имя.

Больше всего на свете Король любил размышлять. Он думал ночью и думал днем. Думал за едой и даже когда принимал ванну. Он никогда не замечал, что творилось у него под самым носом, потому что все время был занят размышлениями о чем-то другом. Вы, наверное, решили, что он думал о своем народе и о том, как сделать его счастливым? Ничего подобного! Его занимали совсем другие вопросы. Например, сколько бабуинов живет в Индии, какой полюс больше — Северный или Южный, и можно ли научить свиней петь. Однако ему было мало, что он все время сам ломает голову над этими вещами! Он заставлял всех думать о них! Всех, кроме Премьер-Министра, который вовсе не был мыслящей личностью, а просто старичком, любящим посидеть на солнышке и чуть-чуть побездельничать. Правда, он старался, чтобы этого никто не заметил — ведь Король мог отрубить ему за это голову.

Король жил во Дворце, сделанном из чистого хрусталя. В первые годы его правления дворец так сверкал, что прохожие были вынуждены прикрывать руками глаза, чтобы не ослепнуть. Но со временем хрусталь потускнел, покрывшись толстым слоем грязи и пыли. Но никто не чистил его и не протирал — все подданные были заняты тем, что помогали Королю думать о гораздо более важных для него вещах. В любую минуту Король мог оторвать их от основной работы и отправить, например, в Китай — считать шелковичных червей, или на Соломоновы острова — выяснять, правила ли там Царица Савская. А когда они возвращались, все разузнав, Король и придворные заносили сведения в толстые книги в прочных кожаных переплетах. Если же кто-нибудь осмеливался вернуться без ответа, ему тут же отрубали голову.

И только одной Королеве было совсем нечего делать. Целый день она просиживала на золотом троне, перебирая синие и зеленые цветочки в ожерелье, висящем у нее на шее, время от времени она с криком вскакивала и поплотнее запахивалась в горностаевую мантию. Дело в том, что Дворец стал таким грязным, что в нем завелись мыши, а все Королевы, это вам подтвердит кто угодно, терпеть их не могут.

— Ой! — вскрикивала она, с ногами влезая на сиденье своего трона.

Но Король всякий раз лишь хмурился.

— Потише, пожалуйста! — говорил он раздраженно, потому что даже самый маленький, незначительный шум отвлекал его от раздумий. Мыши на некоторое время убегали, и в зале снова воцарялась тишина. Слышался только скрип гусиных перьев, которыми Король и придворные записывали новые сведения в кожаные книги.

Королева никогда никому не приказывала, даже своим Камер-Фрейлинам. Все равно Король отменял все ее приказы.

— Зашить Королеве юбку? — спрашивал он сердито. — Какую юбку? Зачем тратить время на пустые разговоры о юбках? Возьмите лучше перья и запишите новые сведения о птице Феникс!

Вы, наверное, скажете — много шуму из ничего? Что ж, вы правы. Однако не думайте, что так было все время. Очень часто, сидя в одиночестве на троне, Королева вспоминала о тех днях, когда они с Королем только поженились. Каким высоким и красивым он был тогда, каким сильным и румяным, а как вились его кудри! Словно лепестки нежных Камелий!

— Ах! — вздыхала она, вспоминая, как он кормил ее медовыми пряниками и бутербродами с тарелочки. Его лицо светилось такой любовью, что сердце Королевы готово было выскочить из груди от счастья.