В криохранилище пусто, но у дальней стены, рядом с лифтом, все в копоти и обломках от взрыва. Сорванные двери лежат на полу, будто павшие воины. Но сама шахта лифта защищена тяжелыми герметичными дверьми.

— Дверь в лабораторию открыта, — шепчет Старший.

Я киваю. Мы вчетвером медленно крадемся к ней, но, когда я оказываюсь на пороге, Старший вдруг шагает вперед. Пытаюсь его отстранить — не хочу, чтоб он играл в героя, — но тут он замирает в дверях, и я врезаюсь ему в спину.

— Док? — зовет он. В его голосе звучит удивление, но шея напрягается, а руки сжимаются в кулаки.

Мы все заходим следом и становимся у Старшего за спиной. Док медленно оборачивается.

За ним оказывается источник металлического грохота, который мы слышали, — Док открыл криоустановку Ориона, и металлический каркас ее загремел о пол.

— Что ты делаешь? — спрашивает Старший. Я пытаюсь обойти его, чтобы лучше видеть, но он выставляет руку, заслоняя меня спиной.

— Я знал, что вы здесь, — говорит Док и бросает ему пленку. Тот быстро сканирует палец и передает компьютер мне, а Виктрия с Барти заглядывают через мое плечо.

На экране отображается карта местоположения вай-комов. Мигающие точки показывают всех, кто находится на уровне — Дока, Барти, Виктрию, Старшего… и Ориона.

Во рту у меня пересыхает. Орион. Это мой вай-ком. Док дал его мне только для того, чтобы всегда знать, где я.

— Что ты делаешь, Док? — повторяет Старший ровным, неестественно спокойным тоном.

Док снова поворачивается к криоустановке. Стекло в окошке цилиндра запотело, но я по-прежнему вижу красные вены в глазах Ориона. Представляю, как отражаюсь в его зрачках. Его ладонь прижата к стеклу перед лицом. Эти криоцилиндры были разработаны уже после того, как заморозили нас с родителями. Они металлические, теплоизолированные, как термос, и намного проще в использовании. Как душ вместо ванны — не надо ложиться в стеклянный гроб, нужно просто встать внутрь, вас зальют криораствором и начнут замораживание, нажав большую красную кнопку на передней панели. При взгляде на нее я вспоминаю, как ее нажимал Старший.

— Док, — предупреждающе говорит он.

Тот наконец поворачивается.

— Кораблю нужен лидер. И у нас остался только один Орион.

— У нас есть лидер, — говорю я, становясь рядом со Старшим.

Доктор улыбается печальной, ироничной Улыбкой.

— Он мог бы стать лидером. Если бы у него было еще несколько лет подготовки и совсем не было тебя. — Я гневно фыркаю, но Док только головой качает. — Нам нужен контроль. Настоящий лидер.

У меня вырывается резкий, глухой смех, и только через секунду я понимаю, что издала этот звук сама.

— У нас есть лидер. И Старший никогда не позволит вам вернуть прежние порядки.

Теперь смеется Док, мягко и низко.

— Ох, Эми, — вздыхает он. — Ты так медленно соображаешь. Если вообще соображаешь.

Я оборачиваюсь к Старшему за поддержкой.

Он смотрит на меня отупевшим, пустым взглядом.

— Старший? — зову я, и мой голос ломается от страха.

Из-за спин ребят выходит Виктрия.

— Прости, — говорит она, и бледно-зеленые обертки пластырей падают на пол. — Я просто хочу вернуть Ориона.

В ее руках оказывается пистолет, маленький револьвер с крупнокалиберными пулями.

— Где ты его…? — изумляюсь я.

— Док дал. Он знал… знал, что мне нужна защита. И когда он сказал, что может вернуть Ориона… Я решила помочь.

У меня отпадает челюсть. Я столько новых граней видела в Виктрии — несчастная влюбленная, жертва, позабытая подруга, — но не подозревала, что она может быть еще и предательницей.

Подойдя, она становится между Доком и замороженным телом Ориона. И ни на секунду не опускает пистолет.

Старший и Барти пялятся в пустоту перед собой. На шеях у них бледнеют зеленые пластыри.

— Нет, нет, нет, — шепчет Эми.

Ее слова мне напоминают… что-то.

Но все так… медленно.

— Не подходи, — говорит Док.

Я изо всех сил пытаюсь вникнуть в ситуацию… понять…

— Ты как? — спрашивает Эми.

Нормально, а как же еще.

Док. Держит что-то вроде половинки апельсина. Горчично-желтого цвета.