Шрифт:
— А вот и нет тут никого, — разочарованно протянул Лариков, в сердцах пнув запертую дверь. — Не везет нам с тобой, Сереженька!
Они обошли дом в надежде обнаружить следы пребывания здесь человека, но дом отвечал им полной тишиной.
— Ладно, — махнул рукой Пенс, доставая сигарету. — Придется нам еще долго шарить в окрестностях.
В это время в доме зазвонил телефон.
— Слышишь, — шепотом спросил Лариков. — Те-ле-фон…
— И что? — непонимающе вытаращился на него Пенс. — Это может быть сотовый.
— Все равно. Значит, тут кто-то есть, и еще… Помнишь, Галине Михайловне эта Лена звонила из Заманчивого?
— Ну?
— От соседей.
— И что дальше-то? — все еще недоумевал Пенс. — При чем тут Сашка? Или ты думаешь, что она не выбралась бы из этой развалины?
— Ничего я не думаю, — сказал Лариков. — Я думаю только о том, что нам надо обязательно отыскать хозяина этой храмины. Плюс ко всему, если у него там надрывается телефон, значит, он находится где-то неподалеку…
Мое присутствие на этой вечеринке грозило обернуться массой лишних килограммов.
Уж что-что, а поесть они тут были горазды!
Самое большое впечатление на меня произвела дама с большим, почти неприкрытым бюстом, томно пожирающая оливки. Ее губы были ярко накрашены, а зубы, как один, восхищали вставной белизной. Правда, когда она открывала рот, мне становилось страшно, поскольку ее рот был размером с мою голову, а взглядами она меня периодически одаривала, прямо скажем, недобрыми.
Впрочем, на меня тут все смотрели неодобрительно. Не пришлась я к местному двору, что и говорить! Впрочем, если разобраться, я ведь и не напрашивалась особенно.
Кто-то произносил тосты, скучные до омерзения, и все они прославляли Филиппа.
Он пользовался бешеной популярностью среди женской половины. Не было ни одной вампирши, не посмотревшей на него сладострастным взором.
Но особенно старалась высокая девица, с красивым и злым лицом. Она была явно взбешена, что было заметно по тем остервенелым взглядам, которые она бесстрашно пуляла в Филиппа.
А он смотрел только на меня, как будто я была королевой Великобритании, и я начала чувствовать себя очень неуютно.
Поскольку в моей голове сложился уже образ страстно влюбленного вампира, и я, представьте, совершенно не знала, что надо делать с этой породой?!
Он появился возле калитки в тот момент, когда у Ларикова и Пенса почти истощился запас надежд.
Лысый старикан с чуть оттопыренной нижней губой.
Заметив пришельцев, он остановился, немного испуганный их появлением, но, поняв, что они вполне мирные, широко заулыбался и подошел к ним.
— День добрый, молодые люди! По какому делу зашли?
— Мы ищем Антона Ивановича, — сообщил Ларчик.
— Это я, — кивнул старикан. — Сейчас только, погодите минутку. Там телефон надрывается!
Напевая под нос песенку герцога из «Риголетто», старикан бодро взбежал по ступеням, но очень скоро вернулся.
— Не успел, — расстроенно развел он руками. — Ну да ладно. Кому надо — еще позвонят.
— Вы не знаете Лену? — с места в карьер начал Лариков.
— Лену? — удивился Антон Иванович. — Да вы в дом войдите. Лен я знаю много.
— Нет, эта Лена должна быть где-то здесь. На дачах.
— Нет, здесь Лен я не видал.
— А звонить к вам никто не заходил?
— Нет, — старик растерянно развел руками. — Вот уж это точно…
— Понимаете, — сказал Пенс, беря инициативу в свои руки. — У нас пропала одна наша знакомая. Такая рыжеволосая девушка. В джинсах и старом свитере с мишками…
— И вы думаете, что я ее видел? Ее зовут Лена, да?
Пенс содрогнулся. Да уж, страшно представить, что бы сделала с собой Сашка, если бы ее так звали!
— Нет, — покачал он головой. — Леной зовут ту женщину, которая звонила нам из Заманчивого.
— Рад бы помочь, но хорошенькую рыжую девицу я бы наверняка запомнил. Все-таки художник…
— А позвонить можно? — поинтересовался Лариков.
— Конечно, звоните…
Старик широким жестом пригласил их в дом.
Дом был старый и весь пропах сыростью. По углам свешивалась паутина, но, несмотря на это, внутри было очень уютно.
— Вы один живете?
— Конечно, — пожал он плечами. — Летом тут полно народу, а осенью я один. Разве что иногда гости понаедут на пленэр… Да и соседи, как октябрь, все разъезжаются. А мне хорошо здесь, спокойно. Чай будете?