При последних словах я бросила на Пенса многозначительный взгляд. Конечно, он заерзал на стуле. Что за странные существа эти мужчины — старательно отгоняют свое грядущее счастье на приличное расстояние!

— Сашка, ты будешь разговаривать серьезно?

— Я думаю… Как нам с Пенсом быстренько сгонять в Лас-Вегас, чтобы я успела побывать замужем!

— Са-ша!

— Слышу я тебя, не глухая! Ладно, не поеду я никуда. Погибну девственницей, может быть, мне простятся за это другие грехи…

— Так. Разговор ты не хочешь вести намеренно.

— Ага, — чистосердечно раскаялась я.

— А ты знаешь, что произошло через час после твоего ухода «домой»?

Он смотрел на меня пристально, прекрасно понимая, что мне действительно это безумно интересно. Вот только платой за его откровенность должна была быть моя, а я не представляла, чем она обернется для меня!

— Не знаю, — развела я руками.

— Ну так вот, — он оказался добрее, чем я думала. — Через час зазвонил телефон. И голос — не поймешь, то ли мужской, то ли женский — поведал мне, что ты сейчас движешься прямо по направлению к дому Гордона, что ты суешь свой нос в чужие дела и поплатишься за эти свои вторжения! Я начал звонить тебе и выяснил, что тебя дома нет! Потом позвонил Пенсу и рассказал ему все. У Пенса тебя тоже не было! Вопрос — где же ты была?

— «Где же я была… — пропела я на мотив старой песенки. — Разве я прийти раньше не могла!»

Он собрался что-то сказать, но замолчал.

Молчание было довольно долгим и значительным. Ровно таким по времени и содержанию, чтобы я сумела оценить всю безнравственность своего поведения.

— Ну ладно, — решилась я. — Я ходила к Гордону. Меня ужасно интересовала Оля. А дотерпеть до утра я никак не могла. К тому же у меня и так на сегодня запланированы два визита, я просто боюсь, что времени не хватит. Я побыла у них немного, рассмотрела как следует эту странную семейку и пошла домой. В темном переулке я подверглась нападению, но мои неплохие навыки в реслинге помогли мне остаться в живых. Не зря я смотрю так упорно передачу Фоменко — очень многому научилась! Кто на меня нападал, не знаю. Я не Бык Рокуэлл, чтобы с ним справиться настолько, что, переломав ему позвонки, хорошенько изучить его физиономию. Правда, он выронил улику, и эта вот улика мне не понравилась.

Я достала из кармана носовой платок и кинула его на стол.

— Если ты принюхаешься, то поймешь, почему!

Он принюхался. Поднял недоуменные глаза и спросил:

— Почему? Пахнет приятно!

— «Кензо»! — заорала я. Лариков от моего «самурайского» клича вздрогнул.

— Что?

— Господи, да пахнет-то так же, как у Сони после таинственных визитов!

Я от нетерпения закусила губу.

Надо же уродиться таким бестолковым! Да еще и работать в уголовке! Кошмар! Теперь я точно знаю, кто виноват в разгуле преступности!

— То есть вот этот платок связывает все три преступления воедино? — переспросил он.

— Не знаю, что он там связывает, — сказала я. — Одно точно — Дашка этот платок дурацкий видела у убийцы! Он вытер им руки!

В комнате воцарилась тишина. Лариков завороженно смотрел на платок, как бы пытаясь воссоздать по этой детали облик убийцы.

— Черт побери! — прошептал он. — Везет тебе, Данич! Я ничего найти не могу никогда, а на тебя все с неба валится!

— Ага, в виде нападающих насильников, — съязвила я. — Вряд ли это можно считать «везением», но раз тебе так кажется, я не против.

— Значит, теперь у нас получается, что к Соне ходит тот же человек, что убил Гордона и напал на тебя? Так?

— Надо же, — улыбнулась я. — Иногда ты удивляешь меня своей логичностью и последовательностью.

— И кто это, как ты считаешь?

Ну конечно! Сейчас залезу в рукав и достану оттуда «зайчика»!

— На этот вопрос ответить не могу, — честно призналась я. — Все очень неплохо подходят на роль убийцы. Конечно, я бы отдала предпочтение Ванцову, из мстительности, но он совершенно не пахнет «Кензо»!

— Но это точно мужчина!

— Или женщина, которая хочет им казаться, чтобы замести следы, — задумчиво промолвила я, разглядывая дым, поднимающийся над крышей дома напротив. Его очертания были зыбки и неясны.

Как силуэт убийцы. Как его тень, которую нет никакой возможности различить в темноте.

Серая кошка, которую тщетно пытаешься найти в темной комнате…

— «Я различаю все, но только не себя», — пробормотала я. И тут же пришли на память строчки — из той же баллады. «Я знаю, кто по-щегольски одет».

«А ведь не так все и смутно, — подумала я. — «Кензо», дорогие галстуки, длинное пальто, свидетельствующее об изысканности вкуса. Кто бы ты ни был, — сказала я в темную пустоту, которой завладела неведомая, но ужасно неприятная тень, — я все-таки знаю одну твою примету. Ты у нас щеголь, не так ли?»

Дима Лукьянов щеголем, как ни странно, не был.

Так что в тот момент, когда мы перешагнули порог довольно запущенной квартирки «звезды рекламы» и в нос мне ударил запах готовящихся щей, я приуныла.