Она меня не слышала. Ее рука сама тянулась к проклятой коробке.

— Таня! — одернула я ее. — Не надо ее открывать. Лучше я. Если тебя так разбирает посмотреть, что там за пакость.

Она обернулась ко мне и долго смотрела, как будто не могла вообще вспомнить, кто я такая и откуда тут взялась. Ну, бывает у людей такое состояние. Хочется их встряхнуть и объявить, что они живут в конце двадцатого столетия, в городе Тарасове, в России. Наконец ее взгляд прояснился, и она сказала:

— Почему ты? Это же мне, ты тут ни при чем… Вдруг тебе руки оторвет?

— Ага, ты думаешь, там бомба, — усмехнулась я. — Тогда надо вызывать Ларчика. Пусть ему руки отрывает, чтобы он мне в следующий раз не мешал смотреть на конец света. Но мы с тобой и так привлекаем внимание, может, справимся без посторонних?

Если мы и привлекали чье-то внимание, то уж никак не лариковское. Он совершенно забыл про свою «жену», мирно и почти равнодушно взирая, как мы мучаемся с этой странной коробкой, и потягивая какую-то жидкость с пузырьками из изящного бокала.

Зато мой Пенс понял все без лишних слов. Оказавшись незаметно за моей спиной, он тихо спросил:

— Чего вы застыли, как изваяния?

— Вот, — указала я на коробку. — Боимся, что тут взрывчатка.

Пенс совершенно спокойно взял коробку и тряхнул ее. Мы с Таней в ужасе посмотрели на него.

— Что ты делаешь? — зашипела я на него. — Сейчас мы все взлетим на воздух! И это случится по твоей милости!

— Уже взлетаем, — сказал Пенс, безжалостно, с треском разрывая блестящую бумагу. — Предлагаю лететь сразу в Бельгию. Мне там нравится…

— Ты там не был ни разу! — возмутилась я. — Может, я во Францию хочу…

— Съездим потом, там рукой подать.

Он наконец открыл коробку.

— Бог ты мой, ну и пакость! — вырвалось у меня, когда я увидела ее содержимое.

Татьяна посмотрела и стала «белее белого».

Из коробки, наглая и бесстыдная, вывалилась надувная кукла — из тех, которые продаются в секс-шопах. А на голове у этой голой дуры был красный колпак палача!

Они стояли, рассматривая куклу с огромным интересом. Я бы даже сказала, что они наслаждались этой обнаженной идиоткой, предназначенной для сугубо интимных развлечений.

Конечно, рожи у них у всех были разные — у Подла, например, просто слюни текли от удовольствия, но в целом — черт бы побрал всю эту тусовку! — они были так счастливы, что можно было смело предположить, что этот «дар» плод коллективного размышления.

«Вот мы тут думали, думали и надумали…»

Лариков продолжал сидеть на своем месте, не проявляя ни к кому особого интереса. Как если бы его это вообще не касалось. Впрочем, поймав мой взгляд, он едва заметно усмехнулся и подмигнул.

На Таню же было страшно смотреть. Она стояла, не сводя с куклы глаз, и шевелила губами. Беззвучно, будто молитву решила сотворить…

Потом она вдруг пробормотала:

— Я больше не могу…

И, словно в ней что-то сломалось, закрыла лицо руками, крикнула:

— Не могу, не могу, не могу!

После этого вылетела из комнаты как ошпаренная. Растерянный Никитич побежал за ней.

— Таня! — крикнул он. — Танюша, вернись!

В наступившей тишине повис чей-то смешок. Я оглянулась. Варлаамов. Он, кажется, искренне забавлялся моментом.

А мне это что-то напоминало. Я напрягала память, пытаясь вспомнить, и вот — наконец-то! — воспоминание явилось и сказало мне:

«Уилт посмотрел на сверток. Он знал, что там, не открывая его. Эта мерзкая кукла».

Уилт…

«Как в Уилте».

Кто-то говорил эту фразу совсем недавно.

— Господи, ребята, какие же вы скучные, — пробормотала я, глядя на надувную дамочку в красном колпаке. — Даже идеи воруете… Жалкая кучка бездарных плагиаторов.

Я поддала куклу ногой.

Они продолжали стоять вокруг, тихо переговариваясь.

— Это уже мерзко, — сказала Лада, задумчиво глядя на куклу. — Вот это уже безвкусно и не очень-то прилично…

Странно. Я вскинула на нее глаза и насмешливо поинтересовалась:

— А писать кретинские письма, по-вашему, просто бездна вкуса?

Я посмотрела на Ларчика. Вернее, на то место, где он еще недавно был. Теперь его не было.

Он смылся. Интересно, куда?

— Никто этого не говорил, — ответила Лада. — Но только ведь и ваша будущая родственница далеко не ангелочек. Знали бы вы, Сашенька, на какие подвиги она шла, чтобы взойти на следующую ступеньку!

С этими словами она отошла.