— А что тебя привело к нам?

— Мой брат служил тут во флоте и рассказывал о вас, о борьбе за передовую фабрику. И о коммунистических бригадах. И о маяке.

— О маяке? — словно удивилась Олеся.

— Да, о маяке, — спокойно повторила Искра. — Вот я и решила прийти к вам, девчата. Может, и сама чему-нибудь выучусь, а может, и вам помогу, если, конечно, примете.

Девушки словно не услышали этой просьбы. Они расспрашивали Искру еще и еще — и о работе в Самгородке, и о родственниках и знакомых, о тетке Ивге и брате. Потом Олеся познакомила ее со всеми ткачихами, которые сидели тут, и коротко рассказала, как они работают и живут, какие у них обычаи и законы. Искра узнала, что Ольга Чередник хорошая ткачиха, но никак не хочет идти в вечерний техникум, потому что у нее, мол, голова не работает. Есть еще две подружки, которые сейчас сидели и вышивали, Галя Диденко в аквамариновых сережках и Стася Богун с массивной бисерной нитью на шее. Живут как игла с ниткой. Куда одна, туда и другая. А вот беленькая Светлана Козийчук с большими голубыми глазами учится на первом курсе заочного института легкой промышленности. Учится в техникуме и Олеся. И обе подружки — Галя и Стася. Поступает в техникум и их бригадир Василий Бурый. Электрик и ученик бригадира Андрей Мороз устраивается на курсы помощников мастера. Вот и весь их образовательный ценз. А как Искра? Куда пойдет учиться, когда поступит в их бригаду? Ну раз все учатся, так ей ли отставать? И не задумываясь, она ответила:

— На курсы кройки и шитья!..

— Что? — оторопели девушки.

— А потом увижу, — спохватилась Искра. — Мне трудно сразу в техникум, у меня образование маленькое.

Она посмотрела на Олесю и уже не отводила от нее взгляда. Ну а что скажет комсорг? Верит она Искре или сомневается? Почему молчит? Неужели недовольна ответами Искры? Может, сомневается и не верит ей? Нет. По глазам, во всяком случае, этого не видно. Иссиня-черные глаза по-прежнему глубоки, с огоньком на самом дне. Горят и не тускнеют. И в них светится вера в каждую из подружек. И, наверное, уже и в Искру вера есть. Только молчит об этом Олеся, потому что еще, наверное, не время. Она просит Искру:

— А теперь нас спрашивайте обо всем, что вас интересует, спрашивайте.

Поверила! Олеся ей поверила! И забывая, где она и что тут происходит, Искра спросила у Олеси:

— Скажите, а у вас есть парень? Ну, кавалер, значит. Ухажер?

Девушки заулыбались.

— Есть, — тихо проговорила Олеся и покраснела.

— А какой он? Правда, моряк? — нетерпеливо проговорила Искра. — И он вас любит? Да?

— Да, — тихо, но твердо сказала Олеся, и Искру бросило в жар.

И девушки едва слышным эхом, словно боясь кого-то вспугнуть, вслед за Олесей повторили:

— Правда…

И это было самое крепкое, самое правдивое подтверждение на свете. Но Олеся словно бы и не заметила всего этого и, раскрыв сумочку, вынула оттуда фотографию Гната Бурчака, подала Искре.

— Смотрите. Я не скрываю.

Искра выхватила фотографию:

— Он! Чтоб меня гром убил — он! — выкрикнула она.

— Кто? — вновь оторопели девушки.

— Моряк! Я именно таким его себе и представляла, когда впервые увидела вас на том собрании, Олеся. Ну, думаю, такой у нее и должен быть жених. Вот как я все угадала, девочки! Правда?

Девушки неуверенно переглядывались, словно спрашивали глазами Олесю: как им быть и что делать?

Олеся растерялась. Это случилось с нею впервые. Чужая, незнакомая девушка искренне радовалась ее любви и так восторгалась ее суженым. Олеся поверила Искре, а вот как ей ответить, она не знала. Подружки тоже молчали.

И тогда от окна бросилась Ольга Чередник и громко захохотала. От неожиданности Искра даже припала щекой к круглому Олесиному плечу, словно искала там защиты. Дебелая Чередник все смеялась, так что колыхался ее пышный бюст.

— Ой, спасите меня, ой, не могу. Вы слышали, девочки? Да у нее где-нибудь здесь жених на море вертится. А она нам тумана напускает.

— Вот уж неправда! — топнула ногой Искра. — Вы вот лучше скажите, а у вас есть жених или муж?

Она, не думая, выпалила эти слова, чтоб сбить гонор Ольги, но попала как раз в цель. Ольга тряхнула высокой прической, хохотнула, но это уже был не хохот, а что-то похожее на всхлипывание. Девушки внимательно смотрели не на Искру, а на Ольгу. Ну, что молчишь? Говори. Она у тебя спрашивает: где твой суженый или муж?

— Нет, — чуть не взвизгнула Ольга.

— Это почему же?

— Мы разошлись, как в море пароходы.

— Корабли! Корабли, а не пароходы! — закричали Галя и Стася, эти неразлейвода, которые и сидели теперь у окна в обнимку.

— Да нет, пароходы, потому что он у меня всегда под парами денатурата ходил. Потому и пароходы, — уже совсем тихо и скорее зло сказала Ольга.

— Ну, хватит, Оля, — заметила Олеся. — Пошутила, и будет. Давай к делу… Так вот, Искра. У нас такой закон. Собственно, правило. Если ты вступила в нашу бригаду, то выйти из нее можешь только в двух случаях. Если замуж выйдешь и муж тебя заберет в другой город. Или если пойдешь на дневное отделение учиться. Других причин во внимание не принимаем. Все остальное — дезертирство. Так вот, подумай хорошенько и завтра ответь нам! Согласна или нет?

— Согласна, согласна!

— Нет! Ты подумай, Искра. Сегодня мы тебя на работе возле станка увидим, а завтра скажешь свое решение. С этим не надо спешить, — рассудительно объяснила Олеся и открыла ящик, где лежал ее белоснежный фартук и такая же косынка.

Но дверь в этот миг распахнулась, и на пороге появился одноглазый, тот, которого только что выпустили из тюрьмы, за ним вошел Марчук, размахивая зеленой папкой, в которой, наверное, лежало личное дело.

— Принимайте пополнение, девушки! Павел Зарва, — бросил Марчук.