— Ну, и коза-егоза! — наконец, пробормотал он. — Владимир Иванович, дорогой, ну, какое может быть возражение? Женись. Да только подумай сам, будет ли она тебе пара? Ведь дурёха ещё, вертунья! Какая из неё жена такому человеку?

— А без неё я сам не человек уже, — жалобно сказал Владимир Иванович.

Казалось бы, всё решено. Но тут, как в старых романах, отец выдумал требование — пусть Люба сначала кончит техникум. Пришлось подчиниться. Люба пыхтела, готовясь к испытаниям, а Владимир Иванович ремонтировал квартиру, волновался в те дни, когда Люба сдавала испытания, и водил её выбирать обои и мебель. Перед самой свадьбой он показал ей завод и всем инженерам и мастерам, с которыми они встречались, представлял её, как свою невесту. Люба была наблюдательна и заметила: старикам льстило, что директор женится на дочке заводского человека, но её вид не внушал им почтения. Несколько минут она пыталась разыгрывать из себя серьёзную, умную девушку, достойную жениха-директора, но ей самой стало так смешно притворяться, что она поняла — никто не поверит. И стала сама собою, что и было лучше всего.

— Я скоро приду на завод уже не гостьей, а электротехником, — сообщала она, чтобы подчеркнуть свою самостоятельность. Но никто не принимал её сообщения всерьёз.

С детства Люба росла в окружении заводских людей и слышала о заводе много всяких рассказов. Но только с Владимиром Ивановичем она впервые переступила порог завода и своими глазами увидала литьё и прокат, угрюмую старую котельную и просторную новую, высоченные цехи, уютную заводскую электроподстанцию, весёлую модельную и гордость завода — новый цех сборки танков. Ей показалось, что она вступила в мир давно прочитанной, хорошо знакомой книги, где всё узнаётся сразу, хотя и выглядит немного не так, как представлялось.

Может быть, оттого, что прогулка по заводу в сопровождении жениха воспринималась, как развлечение, Люба запомнила завод светлым, огромным домом, где происходят увлекательные превращения одних вещей в другие — например, искрящейся раскалённой болванки в холодную отполированную, хитро обточенную деталь загадочного назначения, составляющую вместе со многими другими большими и малыми деталями страшную машину — танк. И тогда же она решила по окончании техникума заняться электросваркой, потому что в конце концов на подстанции скучно, а электросварщик похож на человека, похитившего с неба молнию.

Владимир Иванович решил иначе — лето надо отдыхать, читать книжки в садике своего «дворца», а по вечерам вместе гулять и развлекаться так, как захочется. В августе будет у Владимира Ивановича отпуск, и они поедут в Гагры — даже не поедут, а полетят на самолёте, а обратно вернутся на теплоходе через Севастополь. Осенью Люба поступит на завод, а ещё лучше — в институт.

Заманчивое будущее было перечёркнуто вторжением немцев. В садике «дворца» падали зенитные осколки, в Гаграх лечились раненые, в Севастополе шли бои, пассажирские самолёты обслуживали фронт, студентки рыли противотанковые рвы, Владимир Иванович дни и ночи проводил на заводе… А завод стал полем сражения, хорошо пристрелянной мишенью для немецких артиллеристов и лётчиков.

И всё-таки, собираясь сейчас на завод, Люба представляла его себе таким, каким он ей запомнился во время весенней прогулки по цехам. Она ликовала при мысли, что Владимир Иванович пройдёт по цеху и вдруг увидит её работающей, в засаленном комбинезоне, и скажет, рассмеявшись: «Ну и ну! перехитрила!»

Но всё вышло иначе.

Подходя к заводу в толпе рабочих, Люба и Сашок попали под обстрел. Толпа рассеялась. Кое-кто ложился на землю, но большинство бежало к воротам. Люба и Сашок тоже побежали, в проходной отдышались, предъявили пропуска и хотели итти к цеху Курбатова, но в это время во дворе что-то лопнуло, грохнуло, ударило в лицо горячим воздухом — и в клубах дыма и пыли Люба увидела, как шатается и постепенно, словно нехотя, обваливается стена одного из цехов. В следующую минуту, подчиняясь властным приказаниям незнакомого человека, Люба и Сашок в числе многих других рабочих расчищали проезд и уносили на носилках битый кирпич и стекло. Люба услыхала голос мужа за спиною и радостно оглянулась, но Владимир Иванович, не замечая её, прошёл мимо, и Любу удивило его постаревшее, хмурое лицо.

Через час Любу и Сашка отпустили, и они пошли к Курбатову.

Вопреки логике, Люба ожидала, что сборочный цех будет таким же, каким она его увидела весною: опрятным, подтянутым, щеголеватым. При входе на неё пахнуло холодом и сыростью. В разбитые окна, затянутые фанерой и парусиной, проникал ветер, но почти не проникал свет. Низко спущенные лампы были тщательно окутаны синей бумагой. В тёмном зале тут и там громоздились изуродованные, помятые танки. Люба видела мощные башни, сплющенные, как игрушки из папье-маше, толстую броню, разорванную и закрученную, как картон, обнажённые колёса, повисшие в воздухе, и-валяющиеся на полу цепи гусениц с разбитыми звеньями. Некоторые танки стояли покинутыми, как мёртвые, у других возились рабочие, грохотали молоты, визжал металл, жужжали и искрились сварочные аппараты.

Стеклянная будка Курбатова висела в глубине цеха как скелет. Лесенка, по которой Люба взбегала весной, обвалилась и лежала тут же, скрученная винтом.

Растерянно озираясь, Люба подошла к ближайшим рабочим и спросила, где найти начальника цеха. Она не произнесла фамилии Курбатова, боясь, что ей скажут: «убит». Но рабочие ответили, что Курбатов только что был здесь.

— Да вон он, — и они кивнули куда-то в темноту.

Люба давно знала Курбатова по рассказам мужа и подошла к нему, как к человеку хорошо знакомому, хотя видела его только раз в жизни. Курбатов не узнал её, поморщился, соображая, где ему всего нужнее люди, и послал Любу и Сашка к мастеру Кораблёву.

Люба встречала у отца старшего Кораблёва, Василия Васильевича, и по сходству легко узнала сына. Сын был высок, худ, озабоченное, перепачканное сажей лицо обрамляла повязка, закрывшая лоб. Как и лицо, бинт был чёрен от сажи. Григорий Кораблёв только что вылез из обгорелого танка.

— Всего двое? — сказал он разочарованно, переводя взгляд с Любы на Сашка. — Видали? — крикнул он кому-то, возившемуся на танке: — рабочий класс пошёл — девочки да мальчики!

— Я кончила техникум, — обиженно сказала Люба. — И я бы хотела учиться на сварщика.