— Сейчас поясню. Я на днях почитал, как ребята вашего Анохина работают с шимпанзе, с орангами...

— Все понял? — ехидно спросил Пашка.

— Ага. Составил представление. И понял, что для нас, — он выделил это «нас», — важны две вещи. Первое —эксперименты по установлению уровня мыслительных способностей у приматов достаточно сложны, второе — они могут продолжаться годами.

— Так.

— То есть Лада у меня заберут — потому как я не специалист, отдадут под опеку специалисту, и вся оставшаяся жизнь Лада будет одним большим экспериментом. Шимпанзе Уошо.

— Вспомни еще собаку Павлова. Кстати, насколько мне известно, Уошо была вполне счастливой. Обитала в условиях, которые ее собратьям не снились — ни на воле, ни в зоопарке.

— И спустя несколько лет, снова встретив своих воспитателей, называла их по именам и сигналила «давай обнимемся», а других шимпов называла «черными тараканами», — без выражения сказал Владимир Данилович.

— И что?.. Ох, Володя. Да не бери в голову: если у него установят самосознание и эм-си-эй — минимал когнитив эбилити, то никто с ним ничего не сделает против его желания!

— «Если установят» — а сколько это времени займет?

— Не так много, — Зиновьев глянул на него в упор. — Тебе же, профану, это удалось?

— Удалось. — Владимир Данилович выдержал взгляд. — Но я его не тестировал по пятнадцати протоколам.

— Недоверие к науке, — Пашка ехидно сощурился. — Мы люди простые, отварами полечимся, а трубку дитю в горло вставлять не дадим? Откуда что берется у докторов наук...

— Ты напрасно иронизируешь. Он мне доверился, и я за него отвечаю.

— Во как. Ну хорошо. Ты за него отвечаешь, а я тебе отвечаю: ничего страшного не будет. Эксперименты могут занимать несколько часов в день, не более. Будешь Лада возить в наш корпус или договоришься с ребятами — они будут приезжать сюда. Все остальное время он будет шуршать у тебя в помойках с тем же успехом, что и сейчас.

— Лад не лазит по помойкам, — возмутился Викторов.

— А то я не видел!

— Вот ваши методы. Он по корзине залезает в ящики!

— Убедил. Вношу поправку: он будет лазить у тебя по ящикам с тем же успехом, что и сейчас.

— Все равно, — морщась, проговорил он. — Эти ваши эксперименты... Все они нацелены на то, чтобы выявить отличие от человека, то есть, как ни крути, неполноценность. Даже если он до сих пор не задумывался, в результате ваших опытов...

— Ну, понеслась душа в рай! — буркнул Зиновьев. — Все не так. Отличие и неполноценность — вещи разные. О различиях между ним и другими людьми он осведомлен с первого момента своего существования, если я правильно тебя понял. И сдается мне, что дальнейшее изучение этого вопроса будет интересно ему самому. Что-то ты, Володька, темнишь! Нет?

— Как ты думашь, что будет со студентами? Твой прогноз?

— С кем? А, пардон, с этими... Нефедовым и Фроловым? Володь, ну вот ты сам, как ученый и педагог — что ты по этому поводу думаешь?.. Конечно, пойдут под суд. В назидание и во избежание. В науке им не место.

— Паша, — сказал Владимир Данилович.

— Я шестьдесят лет Паша, — тут же взвился Зиновьев, — и я тебя слушаю очень внимательно. Если у тебя есть возражения, аргументируй!

— Они получили урок, — заговорил он, тщательно подбирая слова, — который, надеюсь, запомнят. («Надейся, надейся», — проворчал Пашка.) Они талантливы. Об этом я могу судить лучше, чем ты, — они сделали серьезную работу. А я, по сути, виноват больше...

— Чушь говоришь, — перебил его Пашка. — Любой адвокат тебе...

— Да дело не в адвокате, пойми ты! Я недооценил их. Психфак, недоестественники-недогуманитарии — я и предположить не мог, что они на такое способны. Скажем прямо, проглядел ребят. Я кругом виноват. Как ученый и педагог, по твоим же словам.

— Класс! Двадцатый век! Даже девятнадцатый, я бы сказал! Как те благородные профессора, которые спасали от жандармов своих подопечных, будущих красных комиссаров! Ну и что ты теперь хочешь? Сесть с ними на скамью подсудимых или взять их к себе в аспирантуру?!

— Ответь мне на один вопрос. Что произойдет, если эксперты не обнаружат у Лада этого вашего... эм-си-эй?

Секунду Пашка смотрел на него, потом всплеснул руками:

— И этот человек мне рассказывает, что не хочет скандала! Володя, ты задумал чушь собачью! Если ты в самом деле интересуешься моим мнением, так вот оно тебе — ничем хорошим это не не кончится! Ты хоть понимаешь, что... что...

— Я понимаю.

Молчание.

— Ладно. Будем считать, что и я тебя понял. Теперь послушай меня...