— Погодите с огурцами. То есть это что — вакцина?

— Вот именно, вы очень точно выразились. Вакцина от бессмертия. Продукт этого гена препятствует копированию гена gld43 и в конце концов приводит к его исчезновению из организма. Человек избавляется от бессмертия раз и навсегда, отсутствие рецидивов гарантировано.

— Фу ты, елкин корень, так с этого и начинали бы! — шумно вздохнул полковник. — Вакцинацию организовать — это пара пустяков. Николай Сергеевич, ваше мнение?

— Согласен, — сказал замминистра. — Проведем как противогриппозную или что-нибудь наподобие...

— Я могу сказать только одно, — снова заговорил Виталий. — Жизнь распорядилась за нас. Но мне не кажется, что с вакцинацией надо так уж спешить. Как я понимаю, действие гена, который был объектом нашей с вами работы, начинает казаться неестественным не так быстро. Лет пять люфта, во всяком случае, у нас есть. С другой стороны, статистически значимое увеличение продолжительности жизни, пускай даже только в Москве, — это то, ради чего стоит работать. Именно на это сориентирована наша последняя программа. Я доложу о наших с вами результатах...

— Да откуда оно возьмется, статистически значимое, — несколько десятков против миллиардов?

— Согласен с вами. Тогда, возможно, стоит подумать о вакцинации в два этапа? Сперва один ген, а через несколько лет — другой... Игорь Антонович, вам нехорошо? Попейте воды.

— Лучше коньячку, — нагло заявил ученый. Его душил смех. Государственная программа снабжения населения живой и мертвой водой — нет, черт подери, зря я жалел Арцельского, ему еще повезло, что он не дожил до этого дня!

— Сейчас распорядимся! — весело ответил представитель президента. — Сегодня вы именинник, Игорь Антонович, и я попрошу вас не принимать близко к сердцу, если кто-то из присутствующих погорячился, сказал лишнее. Все в конечном итоге обернется к лучшему, я уверен!

— Владислав, за вас, — сказал Георгий. Влад кивнул и поднял бокал, в котором тут же преломился ослепительный солнечный луч. Марина пила сок, мужчины — белое грузинское вино. — Слушайте, Игорь Антонович сильно удивился, когда вы пришли к нему сдаваться?

— Порядком. Он, оказывается, читал мои стишки. — Влад больше не ухмылялся, но и печален не был. — Замечательный дядька. Кажется, я его уговорил.

— Он будет настаивать, чтобы вас включили в эксперимент?

— Ага. Как он деликатно выразился, «в возрастном добровольце этот их ген заслуживает особого изучения».

— Может, ты теперь помолодеешь, — кокетливо сказала Марина. Муж показал ей кулак. (Что он выставляется перед ней, этот сопляк... этот реликт... Верх идиотизма, но Георгий, кажется, в самом деле ревновал!)

— Если я помолодею, мне снова будет больно смотреть на тебя, — в тон ей ответил Влад. — Не хочу. А вот прожить еще двадцать лет — это было бы здорово. Не страшно умереть, страшно не успеть, тут вы правы, а я должен успеть еще кое-что. За это потом тоже выпьем.

— Постарайтесь расслабиться, ни о чем не думать. Затем сосредоточьтесь и расскажите о том, что придет вам в голову. Все просто, правда?

— Все просто, — доброволец улыбнулся. Микрофон доносил его ровное дыхание. В боксе он был один, Ким сидел за перегородкой, в аппаратной. Обычная практика нейрофизиологического эксперимента. Иначе вместо искомого нового кандела запросто получишь что-нибудь вроде: «А ученый-то, что ли, кореец?» или: «Чем он там шуршит?»

Корейцем был не он, а его прадед. Вообще-то Кима звали Александром, но коллеги вспоминали об этом редко. При такой короткой фамилии зачем человеку имя?

— Готовы?

— Да.

— Начали.

Три. Два. Один. Есть! Один. Два. Пульс растет...

— Ветер. И бубен. — Донор откашлялся.

— Подробнее, пожалуйста.

— Ну... Пасмурный день. Небо серое, темное, как бы дождь вот-вот пойдет. Ветер дует, и бубенчики.

— Ветер холодный?

— Н-нет. Не знаю. Воет, гудит. И эта... кожа на бубне тоже гудит.

— Как выглядит бубен?

— Круглый, звякает чем-то. Вы говорили — ассоциации отсекать.

— Да, конечно. А что насчет эмоций? Вам приятен, неприятен этот образ? Что-то пугающее или, наоборот, радостное?