— Все зависит от того, как кончим. Если кончим хорошо, значит, действовали правильно.

Прискакал на лошади связной и из батальона Киселева. Доложил, что батальон преследует белых, отступающих по шоссе. Командир велел ему лететь обратно и передать Киселеву, чтобы прекратил преследование, а трофеи, раненых и пленных немедленно отправлял на пристань.

Подъехала еще одна подвода — бойцы везли труп своего убитого товарища. Увидев командира, они обратились к нему с просьбой разрешить им отвезти тело в Херсон, чтобы похоронить там со всеми почестями.

— Хорошо, это я одобряю, — сказал Таран. — Кладите его на пристани и с первым транспортом везите в Херсон вместе с ранеными. Да заодно присмотрите и за Гончаровым, чтобы жив был. Отвечаете мне за него.

Затем чуть ли не на галопе подкатил к пристани легковой извозчик. Из экипажа вылезли двое раненых и сопровождавший их боец. Провожатый поблагодарил извозчика:

— Спасибо, дяденька, за любезность, — и пояснил стоявшим тут командирам: — Сочувствует Советам, сознательный человек — сам предложил отвезти раненых.

Потом легковые извозчики потянулись вереницей, но это уже были мобилизованные по приказу Тарана. Надо было ускорить вывозку раненых и трофеев к пристани — две баржи на буксире шли за этим из Херсона. Их вел комиссар.

— К вечеру все должны вывезти и уйти, — говорил Прокофий Иванович начальнику штаба. — А пока обеспечьте круговую охрану. Чтобы не было ни одной щели, через которую противник мог бы просочиться в город.

Для кругового охранения, вывозки и погрузки трофеев не хватало людей, и я со своим телефонистом Алексеем Часныком и Митей Целинкой, уже успевшим вооружиться трофейной винтовкой, сам вызвался пойти в караул. Нам пришлось стоять в сосновой роще за городским парком, возле дороги на Голую пристань.

На улицах жители кучками собирались вокруг красноармейцев, угощали их ранними яблоками и грушами. Но вот горожане как-то почувствовали, что мы пришли временно и, вероятно, уже сегодня уйдем. После этого их отношение к нам сразу изменилось. Люди засели в своих укрытых садами домишках, и только иногда кто-нибудь выглянет из калитки посмотреть, что делается на улице, увидит двигающиеся к пристани подводы с оружием, снаряжением и шагающих рядом бойцов, таких же мокрых от пота, как их лошади, повернется и скроется, словно в знак протеста.

На дороге к Голой пристани, которую мы втроем караулили, вовсе не было движения. Алеша Часнык грустно поглядывал на проходивший в стороне отсюда большак на Копани: недалеко до дому, а когда еще побудешь там? Этот высокий, неуклюжий парень, племянник кондуктора Часныка, расстрелянного вместе с лейтенантом Шмидтом в 1905 году на острове Березань, по своему здоровью не приспособлен был к тяготам боевых походов, но изо всех сил крепился, чтобы не ударить лицом в грязь перед своими земляками, чтившими память его дяди.

А Митя Целинко, которому походы были не в диковинку, все рассказывал, как он воевал в Таманской армии, и не мог нарадоваться, что встретил своих земляков.

— Подумать только — опять попал в Алешки! — говорил он, непрерывно крутя головой, все поглядывал вокруг и удивлялся, что в Алешках не видно девчат ни на улицах, ни в парке. — Всю Россию обошел, а невесты еще не высмотрел, — смеялся он. — Хотя чего торопиться, если корабли Антанты дымят еще на Черном море.

Мы и не заметили, как стемнело. А в темноте появились рядом вдруг фигуры каких-то людей. Окликнули их. Оказалось — местные рыбаки.

— А вы кто будете? Похоже — красные? — осведомился один из них.

— А почему вы спрашиваете?

— Как почему? Ваши ведь ушли уже на Херсон.

— Как ушли?

— Подвалил буксир с двумя большими баржами, на них погрузились с артиллерией и сразу же отшвартовались.

— Шутите?

— Какие тут шутки, когда у пристани казаки разъезжают, белые по всему городу шныряют.

Видимо, в спешке наше командование забыло о нас. Что делать?

Рыбаки стали поучать, как безопаснее добраться до переправы. А затем один из них, самый пожилой, подумав, сказал:

— Да ладно уж!.. Хоть брезент мой и шумит немного (на нем был костюм из брезента), но я пойду вас провожу. Давайте быстрее, а то белые весь берег оккупируют — и тогда беда!

Широкоплечий рыбак шел впереди и как бы на буксире тащил за собой нас. На улицах и в переулках, которыми мы проходили, было темно и тихо. Может быть, где-нибудь недалеко и проезжали казаки, но Алешки лежат в глубоких песках, и потому топота коней мы не слышали.