Толпа загудела и придвинулась ближе к тяжелым воротам, которые загораживал своей широкой грудью Куизль.

– Я знаю только, что здесь пока еще правят закон и порядок, – ответил он. – А не горстка безмозглых крестьян, которые хватают косы с цепами, бродят по городу и наводят страх на горожан.

– Уйди, Куизль, – подал голос мясник. – Нас много, а у тебя даже дубины нет. Мы забьем тебя до смерти, и глазом моргнуть не успеешь, а потом сожжем вместе с ведьмой.

Палач улыбнулся и поднял правую руку.

– Вот моя дубина, – сказал он. – Кто хочет опробовать ее своим хребтом? Никто?

Люди молчали. Куизль славился своей силой. И те, кто хоть раз видел, как он поднимает вора в петле или орудует мечом длиной в человеческий рост, остерегались затевать с палачом ссоры. Якоб занял место отца пятнадцать лет назад. Прежде, как говорили, он был на Большой войне, где убил народу больше, чем поместилось бы на всем старом кладбище Шонгау.

Толпа не сговариваясь отступила на пару шагов. Наступила тишина. Палач стоял, словно врос в землю.

Наконец вперед выскочил мясник Антон. В руках он сжимал цеп, который и обрушил на Куизля.

– Смерть ведьме! – закричал он.

Палач увернулся коротким движением плеч, перехватил древко и подтянул к себе мясника. Потом ударил его в нос и, словно бесформенный мешок, отбросил обратно в толпу. Люди подались в стороны, мясник свалился на мостовую, и на камни хлынула кровь. Крестьянин заскулил и пополз подальше от света.

– Кто еще? – поинтересовался Куизль.

Люди неуверенно переглядывались. Все произошло слишком быстро, в толпе начали перешептываться. В задних рядах погасли первые факелы, их владельцы улизнули по домам.

Издалека вдруг донесся размеренный грохот. Куизль навострил уши. Со стороны замка по мостовой гремели шаги марширующих. Наконец, в сопровождении группы солдат появились секретарь Лехнер и первый бургомистр.

В тот же момент со стороны рыночной площади вышли Симон и Якоб Шреефогль. Когда молодой советник увидел судебного секретаря, он убрал шпагу в ножны.

– Слава богу, – пропыхтел он. – Все не зашло слишком далеко. Во многом можно упрекнуть Лехнера, но свой город он держит в ежовых рукавицах.

Симон следил, как солдаты с пиками наперевес приближались к сборищу. Уже через несколько секунд мятежники побросали оружие и стали боязливо оглядываться.

– Довольно! – крикнул Лехнер. – Отправляйтесь по домам! Кто уйдет сейчас, того ни в чем не обвинят.

Один за другим люди скрылись в узких переулках. Юный Земер подбежал к отцу, тот дал ему подзатыльник и отослал домой. Симон покачал головой. Юнец чуть было не совершил убийство, а бургомистр отправил его домой, к еде… Жизнь Штехлин уже не стоила и гроша.

Карл Земер только сейчас взглянул на палача, который все еще стерег вход.

– Хорошо сработали! – окликнул он его. – Все же городом пока управляет совет, а не улица.

Потом он обратился к секретарю:

– Людей тоже можно понять… Два убитых мальчика и похищенная девочка… У многих из нас собственные семьи. Настанет время, и все дойдут до предела.

Лехнер кивнул.

– Завтра, – сказал он. – Завтра мы узнаем больше.

Дьявол крался по улицам и принюхивался к ветру, словно мог учуять свою жертву. Он останавливался в каждом темном углу и прислушивался, заглядывал под каждую телегу, рылся в каждой куче отбросов. Она не могла уйти далеко; невозможно было, чтобы она от него убежала.

Послышался шум, сверху кто-то открыл окно. Дьявол прижался к стене. На мостовую перед ним выплеснули ночной горшок, затем окно закрылось. Дьявол плотнее завернулся в плащ и продолжил поиски.

Издалека донеслись крики, но к нему они отношения не имели. Их заслужила женщина, которую они заперли. Он слышал, что они решили, будто эта женщина его заколдовала. Он не сдержал улыбки: неплохо придумали. Как она вообще выглядела, эта ведьма? Что ж, скоро он сможет на нее поглядеть. Для начала необходимо получить причитающиеся деньги. Следовало надеяться, что остальные, снаружи, сделали всю работу как надо, пока он бесчинствовал здесь. Он сплюнул. И почему вся грязная работа достается ему? Или он сам того захотел? Перед глазами замелькали тени, кровавые призраки, образы… Кричащие женщины с зияющими ранами на месте грудей. Младенцы, словно куклы, размозженные о камни обугленных стен. Обезглавленные священники в окровавленных рясах…

Он разогнал наваждение рукой. Холодные кости пальцев коснулись лба, это хорошо помогало. Призраки исчезли. Дьявол двинулся дальше.

У Пастушьих ворот он увидел караульного. Тот дремал, опершись на пику. Слышался приглушенный храп.

Потом дьявол повернулся к заросшему саду недалеко от ворот. Ограда повалилась, от строения внутри остались развалины – наследие последних дней войны. Городская стена в саду обросла плющом и горцем. Там, скрытая в листьях, стояла лестница.

Дьявол перескочил через остатки стены и осмотрел землю под стеной. Полнолуние было всего пару дней назад, и света хватало, чтобы разглядеть следы во влажной земле. Детские следы. Дьявол склонился над землей и потянул носом.