Лехнер продолжал перебирать бумаги. Затем поднял глаза. Дворяне смотрели на него в ожидании. Слева и справа сидели четверо бургомистров и содержатель лечебницы, за ними следовали остальные члены малого и большого совета.

– Я бы хотел сразу перейти к делу, – начал Лехнер. – Я созвал это собрание, потому что город оказался в затруднительном положении. Нам, к сожалению, так и не удалось заставить Марту Штехлин говорить. Сегодня утром она снова потеряла сознание. Георг Ригг проломил ей голову камнем…

– Как такое возможно? – перебил его старый Августин. Его слепые глаза метнулись в сторону Лехнера. – Ригг и сам арестован из-за сгоревшего склада. Как он мог бросить в нее камнем?

Лехнер вздохнул:

– Просто так получилось, и оставим это. В любом случае, она не приходит в себя. И может статься, что она отправится в ад, так и не признавшись нам в своих злодеяниях.

– А если просто сказать людям, что она призналась? – пробормотал бургомистр Земер и кружевным платочком вытер пот с лысины. – Она умрет, и мы сожжем ее во благо города.

– Ваша честь, – процедил Лехнер. – Это ложь перед Господом и Его сиятельством, самим курфюрстом. На каждом нашем допросе присутствуют свидетели. Хотите, чтобы все они дали ложные показания?

– Нет-нет, я просто думал… как уже сказал, во благо Шонгау… – Голос первого бургомистра становился все тише, пока наконец совсем не умолк.

– И когда нам следует ждать приезда княжеского управляющего? – не унимался старый Августин.

– Я отправил гонцов, – ответил Лехнер. – И, судя по всему, Его сиятельство граф Зандицелль почтит нас своим присутствием завтра в полдень.

По залу советов прошел вздох. Аристократы знали, что их ожидает. Содержание княжеского управляющего со всей его свитой, который поселится в городе на несколько дней, если не недель, обойдется городу в целое состояние! Не говоря уже о бесконечных допросах жителей, заподозренных в колдовстве. До тех пор пока не обнаружат настоящего виновного – или виновных, поскольку каждого здесь, в общем-то, можно было обвинить в пособничестве дьяволу. И советников с женами тоже… Последний процесс над ведьмами не обошел стороной и нескольких супруг зажиточных горожан. Дьявол не делал различий между служанкой и хозяйкой трактира, между знахаркой и дочерью бургомистра.

– А что с аугсбургским бригадиром, которого мы арестовали за поджог склада? – спросил второй бургомистр Пюхнер, нервно постукивая пальцами по столу. – Он как-то причастен к этому?

Лехнер покачал головой.

– Я лично его допрашивал. Он невиновен. Поэтому сегодня утром я его отпустил, сказав ему пару ласковых. По крайней мере, теперь аугсбургцы не так скоро обратно на нас насядут. Они и так получили. Но аугсбургский бригадир видел, как возле склада околачивались солдаты…

– Солдаты? Что еще за солдаты? – спросил старый Августин. – Эта история становится все запутаннее. Лехнер, прошу объяснить!

Секретарь задумался, стоит ли рассказывать совету о своем разговоре с палачом на строительной площадке. И решил не испытывать судьбу. Положение и без того усложнялось. Он пожал плечами.

– Ну, создается впечатление, что несколько мародерствующих оборванцев подожгли наш склад. Те же оборванцы разгромили строящуюся больницу.

– И теперь они бродят вокруг, убивают детей и рисуют у них на плечах ведьмовские отметины, – вставил Августин, нетерпеливо постукивая тростью по дорогому вишневому полу. – Это вы хотите нам сказать? Лехнер, возьмите себя в руки! У нас есть ведьма, нужно только, чтобы она призналась!

– Вы неправильно меня поняли, – успокоил секретарь престарелого дворянина. – Эти солдаты, предположительно, виновны в поджоге. Но смерть детей, разумеется, на совести дьявола и его сообщниц. Доказательства налицо. Мы нашли в доме Штехлин колдовские травы, дети часто бывали у нее, и некоторые горожане утверждают, что она посвящала детей в искусство колдовства… Все, что нам требуется, – это ее признание. Вам, как и мне, прекрасно известно, что, согласно Кодексу Карла Пятого, приговор вынести можно только признавшемуся.

– Не нужно напоминать мне о судебных предписаниях императора Карла. Я довольно о них наслышан, – пробормотал Маттиас Августин, устремил вдаль невидящий взор и потянул носом, словно уловил запах из далекого прошлого. – Я до сих пор чувствую вонь горелого мяса, когда женщин жгли семьдесят лет назад. Кстати, тогда и жена земельного судьи тоже закончила свои дни на костре…

Августин, словно ястреб, устремил взгляд на секретаря. Тот опять стал рыться в бумагах и тихо ответил:

– Моя жена, как вы знаете, умерла три года назад, не ведая никаких подозрений. Если вы к этому клоните…