Великан вступил на поле боя и принялся за ноги, за руки и за волосы оттаскивать нападавших, расшвыривая их в стороны, словно соломинки. В конце концов остались только двое сражающихся: Александр Блоссом и доктор Дулиттл. Они все еще катались по земле и тузили друг друга. Геракл ухватил директора за шиворот своей ручищей, поднял в воздух и встряхнул.

— Веди себя как приличествует воспитанному человеку, Александр, иначе я приведу тебя в чувство по-своему. А это, клянусь, будет тебе не так уж приятно!

На поле брани воцарилась тишина. Циркачи вставали на ноги и потирали ушибленные при падении места.

— Какая муха вас укусила? — спрашивал Геракл, все еще держа Блоссома за шиворот. Тот яростно взбрыкивал ногами. — Почему вы все набросились на доктора? И не стыдно вам нападать на одного, к тому же на самого маленького и слабого.

— Он сказал публике, что Браун шарлатан и его мази ни на что не годны! — крикнула Фатима. — Из-за него люди потребовали вернуть им деньги. Он сам мошенник! Об этом все знают!

— Ты-то сама хороша! — ответил ей Геракл. — На прошлой неделе я собственными глазами видел, как ты разрисовывала своих ужей, чтобы они стали похожи на гадюк. Джон Дулиттл не мошенник, а замечательный доктор, иначе ему не удалось бы так быстро меня вылечить.

— По его милости цирк выдворили из города, — проворчал кто-то из циркачей. — Мы тащились сюда тридцать пять миль — и все понапрасну! А теперь придется еще проехать миль сорок, пока мы наконец сможем хоть что-то заработать.

— Чтобы им и не пахло в моем цирке! — взорвался Блоссом. — Я терпел его сколько мог. Теперь все, кончилось мое терпение!

Хозяин цирка высвободился из рук силача, подошел к доктору и сунул ему под нос кулак.

— Вы уволены! — заорал он. — Даю вам срок до вечера. И чтоб ноги вашей здесь больше не было!

— Ладно, — сказал доктор, — к вечеру нас здесь уже не будет. — И он направился в свой фургон.

— Погодите, господин доктор, — остановил его Геракл. — Вы и вправду хотите уйти из цирка?

Джон Дулиттл повернулся к силачу и нерешительно произнес:

— Мне трудно сказать, хочу я уйти из цирка или нет.

— Какая разница, хочет он или нет! — снова крикнула Фатима. — Хозяин выставил его вон — вот и все дела. Пусть убирается.

Джон Дулиттл посмотрел на Фатиму. Эта женщина ненавидела его лютой ненавистью, глаза ее горели. И тогда он вспомнил безобидных ужей, над которыми она измывалась, вспомнил слона, льва и леопарда из зверинца, вспомнил старушку Бетти, которой уже давно пора было на покой. И пока он стоял неподвижно, соображая, что ответить Гераклу, Скок ткнулся влажным носом ему в руку, а Тобби потянул зубами за полу сюртука.

— Нет, Геракл, — ответил доктор, — должен признаться, что уходить из цирка мне не хочется. Но что поделаешь, ведь меня выгоняют.

— Ну уж нет, — решительно сказал циркач. — Всегда можно что-то сделать. Послушай, Александр, — и он ухватил Блоссома за плечо и поднес к его носу кулак величиной с арбуз, — если уйдет доктор, то уйду и я, а со мной и мои племянники-акробаты. С кем ты останешься в цирке? Кто тебе дороже — мошенник Браун или настоящие артисты?

Господин Александр Блоссом, владелец «самого большого цирка в мире», призадумался. От страха и неуверенности он покусывал усы. Да и было над чем призадуматься: тюлениха Софи исчезла неизвестно куда, без силача, акробатов и тяни-толкая нечем будет заманить публику. Пока Блоссом колебался, Фатима то бледнела, то краснела, то зеленела от злости. Если бы ее глаза могли метать молнии, доктор и Геракл уже давно умерли бы на месте.

— К чему нам ссориться, — наконец сказал Блоссом. Теперь его голос звучал мягко и приветливо. — Почему нам не сесть за стол и по-дружески, за чашкой чая, не договориться? Было бы непростительной глупостью губить цирк из-за такого недоразумения.

— Я готов остаться в цирке, — твердо произнес доктор, — но с одним условием. Пока я здесь, в цирке никто не будет торговать шарлатанскими снадобьями.

— Вы слышали? Он опять за свое! — завизжала Фатима. — Хватит нас учить, как работать в цирке!

— Кроме того, я требую, чтобы эта женщина больше не приближалась к змеям. Она должна уйти. Или я, или она! А змей я у нее куплю.

Как ни бесилась Фатима, как ни кричала, ни угрожала, Джон Дулиттл и Александр Блоссом сумели договориться.

Однако дело завершилось не так хорошо, как могло бы показаться. Той ночью Бу-Бу сидела на ступеньках фургона и слушала, как ухали совы, охотившиеся в поле на мышей. Распахнулась дверь, и к ней вышла Крякки. Утка утопала в слезах.

— Я уж и не знаю, как сладить с нашим доктором, — пожаловалась она. — Она вытряхнул из копилки все двести сорок девять шиллингов и пять пенсов, которые мы копили, чтобы вернуться в Паддлеби. Знаешь, на что он их потратил? Он купил шесть огромных змей! К тому же он поселил их в ящике, где я храню муку! — И Крякки зарыдала в голос.