На другом уровне Абра слышала, как Люси сердится на себя за то, что каким-то образом подвела свою бабушку. Она слышала правду о Момо — что ей страшно, что она одурманена лекарствами, что ее мучают бесконечные боли. Абра пыталась посылать матери успокаивающие мысли: «все хорошо, мам», «мы любим тебя, мам» и «пока могла, ты делала все, что в твоих силах». Ей хотелось верить, что хотя бы некоторые из них достигли цели, но в глубине души она понимала, что это не так. Абра обладала многими способностями — из тех, что одновременно прекрасны и пугающи, — но влияние на эмоциональное настроение собеседника в их число никогда не входило.

А Дэн бы смог? Наверное, да. Ей казалось, что он использует частичку своего сияния, чтобы помогать людям в хвостисе. Если это действительно правда, он мог бы помочь Момо, когда ее туда привезут. Было бы здорово.

Абра спустилась вниз. На ней была розовая фланелевая пижама, которую Момо подарила ей на прошлое Рождество. Отец пил пиво и смотрел матч «Ред сокс». Она звонко поцеловала его в нос (отец всегда твердил, что терпеть этого не может, но Абра знала, что он лукавит) и сказала, что идет спать.

— Ля домашка эст готоффа, мадмуазель?

— Да, папуля, хотя «домашка» по-французски — это «девуар».

— Буду знать, буду знать. Как там мама? Спрашиваю, потому что ты дала мне с ней поговорить полторы минуты, а потом выхватила трубку.

— Нормально. — Абра понимала, что говорит правду, а еще понимала, что «нормально» — понятие относительное. Она сделала несколько шагов, потом обернулась.

— Она сказала, что Момо похожа на стеклянную статуэтку. — Мама так не говорила, во всяком случае вслух, но думала об этом. — Она сказала, что мы все такие.

Дэйв выключил звук телевизора.

— Ну, наверное, она права, только некоторые из нас сделаны из удивительно прочного стекла. Помни, Момо стояла на полке целая и невредимая много, много лет. А теперь иди сюда, Абба-Ду, и обними своего папу. Не знаю, насколько это нужно тебе, но мне точно не повредит.

Двадцатью минутами позже она лежала в постели. На комоде горел ночник в виде Винни-Пуха — ее старый друг еще с младенчества. Абра поискала Дэна и нашла его в комнате отдыха с паззлами, журналами, столиком для пинг-понга и большим телевизором на стене. Он играл в карты с постояльцами хвостиса.

(ты уже говорил с доктором Джоном?)

(да послезавтра мы выдвигаемся в Айову)

Эта мысль сопровождалась схематичным рисунком старого биплана. Внутри сидели два пилота в старомодных летных шлемах, шарфах и очках. Эта картинка заставила Абру улыбнуться.

(если мы привезем тебе)

Изображение бейсбольной перчатки. Не той, что носил бейсбольный мальчик, но Абра поняла, о чем речь.

(ты не психанешь?)

(нет)

Она должна держать себя в руках. Будет жутко, конечно, прикасаться к перчатке мертвого мальчика, но она должна это сделать.

В комнате отдыха «Ривингтона-1» мистер Брэддок смотрел на Дэна с тем одновременно осуждающим и слегка озадаченным видом, на который способны лишь дряхлые старики на грани маразма.

— Ты сбросишь карты, Дэнни, или так и будешь пялиться в угол, пока лед на полюсах не растает?

(спокойной ночи Абра)

(спокойной ночи Дэн и пожелай от меня спокойной ночи Тони)

— Дэнни? — мистер Брэддок постучал разбухшими костяшками по столу. — Вызываю Дэнни Торранса, прием.

(не забудь поставить ту штуку)

— Тук-тук, Дэнни, — сказала Кора Уиллингем.

Дэн посмотрел на них.

— Я уже ходил или еще нет?

Мистер Брэддок, глядя на Кору, закатил глаза. Кора ответила ему тем же.

— И дочки говорят мне, что это я съехала с катушек, — сказала она.

Абра поставила будильник на айпаде не только потому, что завтра нужно было вставать в школу, но и потому, что пришел ее черед делать завтрак: в плане значилась яичница с грибами, перцем и сыром «Монтерей Джек». Но Дэн говорил о другом. Она закрыла глаза, наморщила лоб и сконцентрировалась. Одна рука выбралась из-под одеяла и принялась тереть губы. Ей предстояла сложная работа, но результат должен был того стоить.

Сигнализация — это хорошо, но если женщина в шляпе придет за ней, лучше поставить ловушку.