Взрослая версия девчонки, ее аватар, по-прежнему приближался, но от Розиной мысли его рука дрогнула, и копье ударило в ящик с левой стороны от Розы вместо того, чтобы, как планировалось, пронзить ее саму.

Девчонка (всего лишь девчонка, продолжала твердить себе Роза) повела жеребца на второй заход, и Роза повернулась к ящику, который удерживал ее. Она занесла свободную руку над ним и потянула изо всех сил, не обращая внимания на боль. Поначалу ящик не поддавался. Затем он чуть ослаб, и Роза смогла вытащить запястье. Кожа с него была содрана, бежала кровь.

Происходило еще кое-что. В ее голове появилось странное трепетание, словно птица машет крыльями. Это еще что за дерьмо?

Понимая, что это долбаное копье может ударить в спину в любой момент, Роза изо всех сил дернула зажатую руку на себя. Она вырвалась из ящика, и Роза едва успела сжать пальцы в кулак. Промедли она хоть мгновение, дверца ящика отрубила бы их начисто. Она чувствовала, как пульсируют ее ногти, и знала, что когда посмотрит на них, те будут темно-фиолетовыми от кровоподтеков.

Роза повернулась. Девчонка исчезла. Комната была пуста. Но это трепетание никуда не делось — даже усилилось. Внезапно боль в ладони и запястье перестала иметь всякое значение. Не только она участвовала в перевертыше, и неважно, что в реальном мире ее глаза по-прежнему закрыты, а сама она лежит на двуспальной кровати.

Ебучая девка сейчас в другой комнате с картотечными ящиками.

В ее комнате. В ее голове.

Из грабителя Роза превратилась в ограбленную.

(УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ УБИРАЙСЯ)

Трепетание не прекратилось — ускорилось. Роза отбросила в сторону панику, пытаясь собраться с силами и сосредоточиться в достаточной мере, чтобы вновь провернуть перевертыш… пусть это и стало вдруг невероятно сложным.

(мир, повернись)

Он повернулся, и Роза почувствовала, как сводящее с ума трепетание сначала стихло, а потом и вовсе прекратилось, когда девчонка отправилась восвояси — откуда бы она ни взялась.

Только это было неправильно, и все обстояло слишком серьезно, чтобы поддаваться роскоши самообмана. Ты пришла к ней и угодила прямо в ловушку. Почему? Да потому, что, несмотря на все свои знания, ты ее недооценила.

Роза открыла глаза и опустила ноги на ковер. Одна из них задела канистру, и она отбросила ее в сторону. Сайдвиндерская футболка, которую она надела перед тем, как лечь, промокла насквозь — от нее несло потом. Свиной запах, противный до невозможности. Роза, не веря своим глазам, смотрела на свою руку. Вся в синяках, ободранная, опухшая. Ногти из пурпурных превратились в черные, и, вероятно, как минимум два из них слезут.

— Я никак не могла знать, — произнесла Роза. — Откуда мне было знать? — Она с отвращением услышала в своем голосе нытье. Это был голос ворчливой старухи. — Ниоткуда.

Ей нужно было выбраться из этого вонючего фургона. Пусть это и самый большой, самый роскошный фургон в мире — сейчас он был похож на гроб. Она проковыляла к двери, держась за углы, чтобы не упасть. Перед тем, как выйти на улицу, она посмотрела на часы на приборной панели: без десяти два. Все произошло за какие-то двадцать минут. Невероятно.

«Что она успела выяснить, прежде чем я смогла от нее избавиться? Как много она знает?»

Трудно было сказать наверняка, но даже малая толика может оказаться крайне опасной. О девке нужно позаботиться, и как можно быстрее.

Роза вышла под бледный свет луны и несколько раз вдохнула чистый воздух. Ей стало немного лучше, она потихоньку приходила в себя — но полностью забыть это трепетание не могла до сих пор. Ощущение, что в твою голову забрался кто-то — какой-то лох, представьте себе, — и роется в твоих личных вещах. Боль — это плохо, а удивление от того, что ты вот так угодил в западню, — еще хуже… но хуже всего было испытывать это унижение. Ощущать насилие над собой. Ее обокрали.

«Ты заплатишь за это, принцесса. Не на ту нарвалась».

К ней двигалась какая-то тень. Роза, сидевшая до этого на верхней ступеньке своего фургона, вскочила — напряженная, готовая ко всему. Потом тень приблизилась и оказалась Вороном. На нем были пижамные штаны и тапочки.

— Роза, тебе бы лучше… — он осекся. — Что за черт, что случилось с твоей рукой?

— Забудь о моей долбаной руке, — рявкнула она. — Что ты тут делаешь в два часа ночи? Особенно когда знаешь, что я занята?

— Дедуля Флик, — сказал Ворон. — Энни Фартук говорит, что он умирает.