И все же, повторюсь, приведенные данные представляются заниженными. Аргументация проста: как правило, анализ масштабов обналички в России проводится силами специалистов Банка России на основе предоставляемой банками отчетности. Однако в стандартные банковские формуляры не входят встречные финансовые потоки, когда, напомню, одна компания «продает» наличность – к примеру, в виде торговой выручки, – а другая ее «покупает». Обнальщики выступают всего лишь посредниками, в задачи которых входит свести обе стороны в одном месте и получить причитающийся процент.

Следующий вариант. Легальная фирма через обнальную контору переводит средства за рубеж для оплаты какой-либо импортной продукции и через ту же фирму проводит таможенные формальности, получая «очищенный», готовый к реализации товар. По документам все гладко – одна российская фирма купила товар у другой, – но надзорным органам не видно, что часть средств осталась на офшорном счете фирмы-посредника.

Наконец, вновь обращаю внимание читателя на способ обслуживания потребностей коррумпированной бюрократии, когда полученные в виде откатов или взяток наличные средства доставляются вместе с реквизитами в обнальную фирму, а та со своих зарубежных счетов переводит безнал. В этом случае деньги также не отражаются в банковской отчетности, да что там – даже «не пересекают границу».

Думаю, этих трех высказанных контраргументов достаточно, чтобы усомниться в справедливости приведенных оценок масштабов обнального бедствия в России. Правительственные и центробанковские прикидки можно смело увеличить в несколько раз.

Доказательное подспорье приходит откуда не ждали. В марте 2009 г. государственная «Российская газета» опубликовала результаты обсуждения проблемы обналички на круглом столе в Торгово-промышленной палате России: «В России из вновь регистрируемых компаний примерно половина создается по подложным документам и несуществующему адресу. Оборот фирм-однодневок в масштабах страны достаточно велик – 120–150 миллиардов долларов ежегодно». (Также отмечалось, что из 4 млн существовавших на тот момент предпринимательских структур реально работали всего 1,5 млн, или 38 %, а остальные имели признаки фирм-однодневок [69] .)

В переводе «на рубли» это означает, что незаконный финансовый оборот в 2008–2009 гг. мог составлять 4–5 трлн руб. Применив «шуваловский» алгоритм расчета бюджетных потерь (от 25 до 50 % налогов, «сидящих» в обналичиваемых суммах), мы можем подсчитать, что федеральная казна в те годы недополучила от 1 до 2,5 трлн руб., или от 13,7 до 34,2 % доходов (общий объем доходов федерального бюджета в 2009 г. – 7,3 трлн руб.). При прочих равных в 2013 г. масштабы недополученных бюджетом средств могли составить от 1,8 до 4,4 трлн руб. (прогнозируемый общий объем доходов федерального бюджета в 2013 г. запланирован в 12,9 трлн руб.).

Такова цена обналички для общества.

Послесловие

Итак, что мы имеем? В современной российской экономике обналичку эпизодически либо регулярно используют 90–95 % компаний [70] . Более 60 % российских организаций существуют «на бумаге». Федеральная казна ежегодно недополучает до трети доходов. Нелегальный «заработок» обнальщиков и их покровителей (если исходить из средних расценок в 3–7 % в зависимости от суммы, принадлежности денег к бюджетным и благонадежности клиента) может доходить до 350 млрд руб. в год и выше.

Можно объявлять все новые и новые финансовые амнистии, предоставлять налоговые послабления, приравнивать уклонение от уплаты налогов к тяжким преступлениям, но до тех пор, пока не в лживой риторике, а в реальной жизни не снизится острота проблемы коррупции, ни о каком кардинальном уменьшении «параллельных» финансовых операций можно даже не мечтать. Второе слагаемое противообнального успеха – понижение градуса легитимности (общественного признания) обналички: люди должны знать, что компании и граждане, «оптимизирующие» налоги и взносы, являются прямыми виновниками непостроенных больниц, непроложенных дорог или маленьких пенсий. Если оба условия начнут соблюдаться, синергетическое улучшение качества жизни будет значительно выше, чем от их простого арифметического сложения.

В повести Николая Лескова «Смех и горе» мировой посредник Готовцев, получивший от земских чиновников задание увеличить местную сеть общеобразовательных учреждений, справился с поручением своеобразно: «Я, честный и неподкупный человек, который горло вырвет тому, кто заикнется про мою честь: я школами взятки брал!» Кроме школ, Готовцев великодушно принимал мзду книгами, учителями и больницами.

«Россия, – вздохнем мы. – У нас со времен Карамзина на вопрос «Что происходит на Родине?» принято отвечать «воруют»».

Если имперская сущность – мать России, а институт единоличной верховной власти – отец, то коррупция, бесспорно, тетка. Нелюбимая, раздражающая, но всеми родственными узами привязанная на протяжении долгой российской истории. Ненависть к ней достигла таких размеров, что уже более двух десятков лет абсолютное большинство российского населения считает коррупцию главным препятствием на пути экономического развития.