К 1913 г. Россия по объемам промышленного производства достигла 80 % показателей Германии, почти сравнялась с Англией, значительно опережала Францию, в два раза превосходила Австро-Венгрию, а по темпам экономического роста обгоняла все европейские страны и шла вровень с США. Наша страна занимала первое место в мире по экспорту зерна и льна, в 1911–1914 гг. на долю не нефти, но продуктов ее переработки приходилось 88,6 % нефтяного экспорта, вывоз же сырья и прибыли иностранцами был ограничен 12,8 % от вала [20] .

В 1913 г. французский экономист Эдмон Терри констатировал: «Если у большинства европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 гг., как они шли между 1900 и 1912 гг., то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении» [21] .

В предреволюционные десятилетия доходы казны держались на трех китах – поступлениях от казенной монопольной винной операции (доля доходов в бюджете-1913 – 27,9 %), казенных железных дорог (23,8 %) и таможни (10,3 %). Причем то были так называемые оборотные доходы. Прямые налоги в России составляли лишь 13,7 % всех бюджетных поступлений, тогда как во Франции – 19,5 %, в Германии – 28,3 %, в Великобритании и Ирландии – 31,5 % [22] . Предпринимательство, хоть по привычке и жаловалось на «казенную удавку», налогами обременялось несильно.

Дефицит бюджета, согласно Государственным росписям (бюджетам) доходов и расходов, разросшийся в годы провальной Русско-японской войны и революции 1905–1907 гг. (в 1906 г. дефицит составлял 29,3 % расходов), к 1912 г. сократился до 1,1 %, а в 1913 г. сменился профицитом в 2,7 %. Справедливости ради нужно сказать, что внешние долги России были немаленькими, но даже в худшие годы не превышали половины ВВП страны. Здесь же корни оттока капитала – деньги уходили в первую очередь на погашение иностранных займов, прежде всего французских, союзнических, а потому щадящих.

Рубль до революции считался одной из самых устойчивых валют в мире. Если к концу 1895 г. запас золота обеспечивал 92 % стоимости обращавшихся в стране бумажных денег, то к 1907 г. золотое обеспечение рубля составляло фактически один к одному, тогда как в Великобритании – 63 %, во Франции – 58 %, в Германии – 39 % от номинала национальных валют. К началу 1913 г. золотой запас России превышал золотой запас Французского банка в 1,3 раза, Германского рейхсбанка – в 3,8 раза, Английского банка – в 5,0 раза [23] .

Росли сбережения населения. Согласно Государственным росписям тех лет, если в 1881 г. общий объем вкладов в сберкассах достигал всего 9 млн, то к 1895 г. – 347 млн, к 1902 г. – 832 млн, а к началу 1914 г. превысил 2 млрд руб. И это, напомню, при стабильном курсе рубля.

Помимо Сберегательного, в банковском секторе доминировали еще два государственных банка – Дворянский земельный и Крестьянский поземельный банки. Основным профилем деятельности первого банка было обслуживание ипотечных операций землевладельцев-дворян, второго – проведение аграрной реформы Петра Столыпина.

Наши предшественники в стремлении избежать биржевых и банковских паник активно регулировали финансовую сферу. Так, в 1912 г. правительство, опасаясь подступавшего биржевого спада, организовало «интервенционный синдикат», активно скупавший «проваливавшиеся» акции нефтяных и металлургических компаний, а в 1913 г. внесло в Думу проект учреждения нового отделения при Особенной Канцелярии по кредитной части Минфина для «надзора за отчетностью кредитных установлений» и увеличения числа государственных ревизоров.

Благостная картина бурного экономического роста не должна вводить в заблуждение – развитие социальной сферы существенно отставало от экономики, хоть год от года, что называется, подтягивалось. В начале ХХ в. расходы местных бюджетов в пересчете на одного жителя составляли 2,2 руб., тогда как в Великобритании в переводе на дореволюционные российские деньги – 33,6 руб. В 1904 г. треть российских городов не имела мощеных дорог, 82 % – водопровода, 97 % – канализации [24] . Неудивительно, что развитие местного самоуправления, расширение его экономической основы стало одним из главных направлений российской внутренней политики тех времен.

Коротко о сокращении социального расслоения. В 1903 г. на цели начального образования из всех источников на душу населения было израсходовано всего 44 копейки, тогда как в Великобритании – 3 руб. 80 коп. Казалось бы, пропасть. Однако уже к 1911 г. государственные и местные расходы на образование и науку, исходя из данных Государственных росписей, возросли в три раза, в 1911 г. в начальной школе обучалось 43 % детей в возрасте от восьми до 12 лет, а к 1920 г. планировалось ввести всеобщее начальное обучение.