«Внимание все! — Тарай-Ваоэн расправил плечи и кашлянул, — Пещеры Марраконовой гряды коварны. Их тысячи, они все похожи друг на друга, а эхо расходится всюду и становится обманчиво. Первые смельчаки из числа наших предков навсегда остались под этими сводами, оказавшись не в силах отыскать дорогу домой. Потом предки поняли, на каком максимальном расстоянии эхо говорит правду и на основе этого придумали систему передвижения. Они составили несколько маршрутов сквозь горы, обозначив их знаками на стенах. Наша задача — идти по отметинам, никуда не сворачивая. Всем понятно»?

Ребята усиленно закивали:

«И еще: Будьте внимательны — стены пещер покрыты скользкой массой. Наши ученые думают, что это огромные колонии крохотных существ, которые питаются водой, а выделяют воздух».

Обессиленный Олин сидел на полу пещеры — сквозь повязки из ран сочилась кровь. Отонские воины заставили его лечь на носилки и принялись карабкаться вслед за Тарай-Ваоэном и ребятами вглубь сети пещер. Ян шел предпоследним, стараясь не прикасаться к холодным склизким сводам и разглядывая знаки, которые освещал факел Тарай-Ваоэна. Чаще всего это были указывающие направление стрелки, старательно выведенные яркой краской и покрытые каким-то твердым блестящим раствором, наподобие стекла. В некоторых пещерах встречались выдолбленные в породе ниши, в которых стояли сосуды с маслом для факелов и даже запечатанные кувшины с вином.

«Ого! „Холмы Валлоо“! Пятидесятилетнее! Крепленое! „Как прекрасны твои холмы о блиста-аательная Валлоо“, — с довольным видом вертя кувшин замычал себе под нос слова старой отонской песни Тарай-Ваоэн».

Отонцы шумно поддержали восторг своего командира, а Оду хитро хихикнул, показывая Яну пожелтевшую этикетку на кувшине. Там была изображена женщина с длинными вьющимися волосами — глубокое декольте приоткрывало солидных размеров грудь. Девочки, как обычно в подобных случаях, фыркнули и снисходительно закатили глаза.

Затянув подхваченную отонцами песню сначала и сунув «Холмы» в дорожную сумку, Тарай-Ваоэн двинулся дальше. За несколько последующих часов пути отонцы несколько раз разжигали потухшие факелы, а ребята поскальзывались и падали, вслушиваясь в беспорядочное эхо в пустотах вокруг.

К тому времени, как все уже порядком устали и рассуждали, стоит ли устраивать привал (идти, по словам Тарай-Ваоэна, оставалось меньше половины пути), в пещерах вокруг послышался странный звук. Тихий гул в сочетании с едва слышным глухим треском накатывал волнами — с каждым разом все громче. Тарай-Ваоэн велел всем остановиться и взяться за руки. Он начал разматывать большую связку веревки: «Всем быстро обмотаться канатом, чтобы…» — конец его фразы утонул в оглушительном гуле, раздавшемся прямо под ногами у путников. В этот же момент каменный пол с треском разошелся в разные стороны и Тарай-Ваоэн провалился в пропасть. Стоявшие рядом с ним Эои и Ааи не успели издать и звука, как тоже исчезли внизу. Ян упал на землю и инстинктивно пополз прочь от пропасти. Рядом с ним оказался Оду — его зрачки расширились от страха. В поднявшейся суматохе носилки с Олином оказались на земле. Когда гул окончательно затих, отонцы ринулись к краю обрыва и начали звать своего командира.

— Что это было? — дрожащим голосом пробормотал Оду.

— Землетрясение, — ответил Ян, с опаской оглядывая своды не обрушившейся половины пещеры.

Олин подполз к краю пропасти, оставляя за собой багровый след:

— Она… Они… — задыхался он.

— Ни звука! — развел руками отонский воин, свесившийся вниз, чтобы прислушаться.

— И веревки нет… — подхватил его товарищ, от досады стукнув о стену кулаком.

Отонцы сели и затихли, схватившись за головы. Ян и Оду помогли подняться Олину и уселись рядом. У Яна тряслись руки — ему было неприятно, что это все видят, хоть он и понимал, что в такой ситуации в этом нет ничего постыдного. Звенящую тишину пещер нарушало лишь еле слышное эхо стихии далеко позади.

— Нужно еще кричать… — пробормотал спустя минуту тяжелого молчания один из отонцев.

— Бесполезно!

— Может быть, пойти назад и позвать кого-нибудь на помощь? — дрожащим голосом прохрипел Оду.

— Может быть, они уже все мертвы!

— Нет, я сказал, нужно еще кричать!

Спорщики распалялись, размахивали руками и не замечали, как повторяли одно и тоже по десять раз. Олин прислонился к скользкой стене пещеры, размазывая по ней сочащуюся из ран на руках кровь и неистово сжимая зубы, чтобы не зарыдать. Шумная перепалка не утихала — нервное напряжение достигало высшей точки. В лихорадочном раже никто, кроме Яна, не заметил, как Олин поднял ослабевшие руки, прося тишины:

— Эй! — окрикнул спутников Ян, — Заткнитесь уже!

Все повернулись к Олину. Тот стоял на коленях, прильнув к стене и водя ухом по скользкой массе:

— Я их слышу! Я слышу!

— Кого? Где?

— Вы не понимаете! — Олин нехотя оторвался от стены, — Эти крошечные существа звучат! Их бесчисленное множество и они покрывают все пещеры! Как бы это объяснить… У них нет языка, потому что они слишком просты… У них есть зов. Они передают друг другу зов, когда их что-то беспокоит. В общем… Там, где зов громче, что-то происходит, там где они молчат — тишина и темнота. За мной!

Олин вскочил на ноги, пробежал несколько метров и снова приложил ухо к стене. Обескураженные друзья последовали за ним. С помощью отонцев и Оду Олин спустился в одну из пещер, обнаженных обвалом и попросил спутников не издавать ни малейшего звука. Через минуту он выглянул наружу и махнул рукой, предлагая продолжать путь. Ян старался ступать как можно тише и не задевать за стены ручками пустых носилок, которые они тащили на пару с Оду. Олин шел на несколько метров впереди, то и дело прислоняясь к стенам и поглаживая скользкую массу на их шершавой поверхности. Один из отонцев оставлял в каждой пещере по стреле, острие которой показывало направление обратного пути. Путники долго спускались, затем несколько раз поворачивали и снова спускались.