— Здесь! — Олин махнул рукой на каменный завал впереди, падая на колени.

Его лицо и руки были белыми, как мрамор, а взгляд говорил о том, что он вот-вот потеряет сознание. Из-за каменной стены не доносилось ни звука. Отонцы принялись оттаскивать валуны в сторону, Ян и Оду последовали их примеру. Когда гора камней выросла в человеческий рост, в завале показалась щель. Ребята принялись звать друзей, но в ответ услышали лишь странные сипящие звуки. В свете факела они увидели Эои — она лежала среди обломков камней, прижав колени к груди и вцепившись руками в горло. Ее лицо отдавало синевой, а широко открытые глаза бегали из стороны в сторону. Она жадно дышала ворвавшимся в щель воздухом. Ааи сидела, прислонившись к стене и опустив голову на грудь. Тарай-Ваоэн, шумно дыша, пытался освободить заваленную камнями ногу. Ян подбежал к Ааи и взял ее за подбородок. Девушка медленно разлепила веки, поводила зрачками по кругу и неистово вцепилась пальцами Яну в руку. Затем широко открыла глаза, вскочила на ноги, шумно вдохнула и упала в обморок.

Через полчаса вся компания сидела на прежнем месте вокруг небольшого костра — только Олин лежал на носилках в полузабытье. Тарай-Ваоэн, морщась, жевал горький кошачий лист и прикладывал к глубоким царапинам на ноге.

— Прости… — улыбнулась Ааи, показывая на красные следы от ногтей на руке у Яна.

— Пустяки.

— Мой дедушка ловит илистых сомов в Озерном крае. Он учил меня нырять и подолгу задерживать дыхание. Вот и пригодилось…

— Да, это точно! — Ян погладил девушку по руке и привстал, чтобы налить себе душистого травяного чая из щербатого чугунного котелка.

Ааи смущенно потупила глаза и прижала губы, стараясь скрыть улыбку. Краем глаза Ян заметил мимолетный нежный взгляд из под опущенных ресниц. Он сел на место, хлебнул чаю и вздохнул — возникла неловкая, но приятная пауза.

Один из отонцев наклонился к Олину:

— Кажется, он умирает!

В поднявшейся суматохе никто толком не знал, что делать. От ударов по щекам Олин приоткрыл глаза и попытался что-то прошептать пересохшими губами. Замешкавшись на несколько секунд и вслушиваясь в собственные мысли, Ян поставил свою кружку на камень, налил чай в чистую кружку и подал Эои:

— Надо его согреть!

Суетливая компания вокруг умирающего замешкалась в недоумении:

— Ну давайте, быстрее!

Все принялись растирать Олину руки и ноги, а Эои аккуратно вливала ему в рот парящий в прохладной атмосфере пещеры чай. Когда напиток кончился, все обернулись к Яну.

Он задумчиво произнес:

— Нож!

Тарай-Ваоэн подал ему свой кинжал с обмотанной кожей рукоятью. Ян подошел к Олину и полоснул его по руке в районе сгиба в локте:

— Нет! — остановил он шокированных друзей, подскочивших было со своих мест.

Затем Ян окунул пальцы в лужицу крови и принялся медленно возить ими по скользкой стене. Олин забился в судорогах, минуты тянулись нестерпимо долго… Ян рисовал круги — один внутри другого: сначала приподнимаясь на цыпочки, затем все меньше и меньше… Эои закрыла глаза руками и отвернулась к Ааи, которая беззвучно смахивала катившиеся по щекам слезы. Когда в центре узора появилась самая маленькая окружность величиной с монету, Олин уже перестал дышать. Ян подошел к другу и прикоснулся к его лбу… Ничего не происходило. Ян сел у костра и как ни в чем не бывало принялся пить свой порядком остывший чай. Ошеломленные друзья не смели издать ни звука, глядя то на Олина, то на Яна. Через несколько минут звенящей тишины Олин внезапно вскочил на ноги, очень часто и шумно задышал, и уставился непонимающим взглядом на друзей. Первой не выдержала Эои — она с громкими рыданиями повисла у него на шее, а затем и все остальные, подняв невероятный шум, обступили парня. Ян лишь очередной раз отхлебнул чаю и задумчиво уставился в потолок пещеры, где вместе с беззвучно-бурной массой миллионов микроскопических существ теперь пульсировала жизнь Олина Магарэта.

Последующие несколько часов все занимались Олином — девочки заново перевязывали его раны, а отонцы пытались расспросить, что произошло. Сам Олин лишь пожимал плечами, водил взглядом по стенам и прислушивался, то и дело поглядывая на багровые круги, нарисованные Яном. Ян, в свою очередь, методично уплетал высушенное охотничьим способом мясо, аккуратно цедил чашку за чашкой и пытался найти позу поудобней, чтобы улечься среди холодных камней. Его джинсы и куртка помялись и были невероятно грязными. Чтобы согреться, он надел подаренную Энором меховую жилетку. Тарай-Ваоэн разжег костер и все улеглись спать вокруг огня. Ааи, лежавшая в своей спальной шкуре слева от Яна, вытянула руку и вложила ее в его ладонь, на которой еще виднелись следы от ногтей.

Не успел Ян уснуть, как спустя несколько минут (как показалось самому Яну) Тарай-Ваоэн уже растолкал его, осипшим голосом призывая вставать. Друзья нехотя вылезали из под шкур, зябко поеживаясь и потирая ушибленные «вчера» места. Помимо всего прочего, у всех болели головы — сказывался недостаток свежего воздуха. Олин выглядел чрезвычайно бодро, помогал отонским воинам готовить завтрак и то и дело почесывал шрамы от игл драконьего куста. Тарай-Ваоэн подал Яну железную миску с кушаньем из расплавленного сыра с орехами:

— Это ведь заклятие Присоединения, верно? Я читал о нем в древних свитках энцев — наших соседей с Востока. Последнее упоминание о нем относится к эпохе Летучих Городов. «Ты мертвого не можешь оживить.

Но смерть обманута живыми, Коль жизни две в одну судьбу сложить, В последний миг — Отступит смерть пред ними. Пока живет один — живет второй. В единстве — жизнь, конец в разъединеньи. Но боль одна, и радость и покой, И уязвимость в брате — вот цена спасенья». Кажется так…

— Я не очень понимаю, как это у меня получается. Просто приходит в голову, как удачная идея. Меня это немного пугает.