Она подсела на подлокотник его кресла.

– Папа, ну почему Джордж ведет себя так?

– Он вспыльчив.

– Это да! Но почему? Он делает, что хочет, не думая о мнении других. Так почему же он заводится от мелочей, хоть каким-нибудь боком касающихся его или кого-то и чего-то, что с ним связано?

Юджин погладил ее по руке.

– Это одна из величайших загадок человеческого самолюбия, дочка, и я не стану притворяться, что знаю ответ. Всю свою жизнь я вижу, чем заносчивее человек, тем легче его задеть. Те, кому плевать на мнение остальных, и те, кто считает себя выше всех, легче всего срываются, когда что-то идет не так, как им хочется. Самовлюбленные и высокомерные люди не выносят даже малейшего намека на критику. Она просто их убивает.

– Папа, ты считаешь Джорджа самовлюбленным и высокомерным?

– А, он еще мальчик, - успокоил Юджин.
– В нем много хорошего - вопреки всему, ведь он сын Изабель Эмберсон.

Люси погладила его по волосам, почти таким же темным, как у нее.

– Кажется, когда-то она тебе очень нравилась.

– Всё еще нравится, - тихо сказал отец.

– Она чудесная - чудесная! Папа, - она замолчала, но тут же продолжила: - иногда я думаю...

– О чем?

– Я думаю, как так случилось, что она вышла замуж за мистера Минафера.

– О, Минафер неплох, - сказал Юджин.
– Он очень тихий, но хороший человек, добрый. Всегда был таким, а это что-то да значит.

– Но говорят, ну, я слышала, что он только работает да копит деньги. Мне сама Фанни Минафер сказала, что всё, что есть у Джорджа и его мамы, - всё, что они могут потратить в свое удовольствие, - всегда давал Майор Эмберсон.

– Расчетливость, Гораций! 25– весело ответил Юджин.
– Расчетливость у здешнего народа в крови. Первопоселенцы были вынуждены копить, поэтому накопление и экономия всегда считались добродетелями, и даже внуки тех людей не поняли, что сбережения без трат могут привести только к краху. Минафер не верит, что деньги требуют расходов. Он верит, что они созданы Богом для вложения и сбережения.

– Но Джордж не расчетлив. Он беспечен, и пусть он заносчивый, самовлюбленный и вздорный, он очень и очень щедр.

– Так он Эмберсон, - сказал отец.
– Эмберсоны не копят. А даже совсем наоборот, по большей части.

– И зря я сказала, что Джордж вздорный, - задумчиво продолжила Люси.
– Нет. Он не такой.

– Разве что когда разозлится?
– предположил Морган, изображая сочувствие.

– Да, - радостно согласилась она, не поняв, что он таким образом шутит.
– Всё остальное время он по-настоящему милый. Конечно, он и сам не осознает, какой он еще совершенный ребенок! А сегодня вечером он вел себя отвратительно.
– Она вскочила, вновь рассердившись.
– Да, отвратительно, и такое поведение не следует поощрять. Думаю, мне нужно охладеть к нему - на недельку!

Тем временем отец вновь разразился неудержимым хохотом.

Глава 11

Если уж говорить об охлаждении, то Джордж встретил Люси именно так, как она решила встретить его; даже больше, это он начал держать девушку на расстоянии, сведя общение к надменному соблюдению формальностей. Отчужденность длилась три недели, а потом неожиданно пропала, точно испарившись, и они забыли все обиды.

Но иногда Джорджу удавалось находить новые препятствия к дружбе. Он жаловался, что Люси ведет себя как "сельская красавица", а к соперникам относился саркастически, величая "местными мужланами и деревенщиной", и когда Люси напомнила ему, что он такой же "местный", надулся на полдня. Девушка с той же легкостью очаровывала людей постарше; Изабель с Фанни постоянно брали ее на прогулки, приводили домой на обед или ужин и затевали сотни совместных дел; даже Майор не остался равнодушен к Люси, настаивая, чтобы она с отцом ужинала в Эмберсон-Хаусе каждое воскресенье. Как-то вечером, сидя с ней рядом за столом, он сказал, что она умеет заигрывать со стариками, добавив, что ему всегда нравился ее отец, даже когда тот был юным сорвиголовой.

– О да, был он голова бедовая!
– засмеялся Майор в ответ на протест Люси.
– Как-то вечером они с приятелями распевали серенады, и Юджин с такой силой шлепнулся на контрабас, что бедным музыкантам стало не до песен! Я и сам потом своего сынка Джорджа полчаса на второй этаж затаскивал. Это я помню! С тех пор Юджин капли в рот не берет - но тогда он знатно заливал за воротник, милая девушка, и пусть даже не отнекивается! Да уж, да уж, это тоже поменялось, сейчас так не пьют. Может, оно и лучше, но точно не веселее. Это случилось незадолго до свадьбы Изабель, и не в обиду вам будет сказано, мисс Люси, отец ваш всё помнит по-прежнему.
– Пожилой джентльмен засмеялся и погрозил пальцем Моргану, сидящему на другом конце стола.
– Я и впрямь думаю, - весело продолжил он, - если б Юджин не сломал тот контрабас и не показал, что пьян в стельку, Изабель за Уилбура не вышла бы! Не удивлюсь, если Уилбур только так ее и заполучил! Сам-то как считаешь, Уилбур?

– Я бы тоже не удивился, - спокойно ответил Уилбур.
– Если вы правы, я только рад, что он сломал тот контрабас. Юджин был очень сильным соперником!

За воскресным ужином Майор всегда выпивал три бокала шампанского, вот и теперь он заканчивал третий.

– Сама-то что скажешь, Изабель? Бог мой, - он шлепнул ладонью по столу, - да она покраснела!

Изабель зарделась, но всё равно рассмеялась.

– А кто бы не покраснел!
– воскликнула она, и тут ей на помощь пришла золовка.

– Самое главное, - радостно вставила Фанни, - что Уилбур ее всё-таки получил - и не просто получил, а сумел удержать!

Щеки смеющегося Юджина тоже горели, но только это выдавало его смущение.

– Есть еще кое-что не менее важное - для меня лично, - сказал он.
– Единственное, что позволяет мне простить тот контрабас, вставший у меня на пути.

– И что это?
– спросил Майор.

– Люси, - с нежностью в голосе ответил Морган.

Изабель бросила на него одобрительный взгляд, а все за столом заговорили что-то дружелюбное.