– Разрешите взять дощечку, ваше сиятельство?

Лиля подвинула мужчине вощеную дощечку и наблюдала, как он что-то царапает.

М-да… Но – пусть его. Математике она Мири и сама научит. Просто в открытую она работать не может, а под прикрытием учителя – почему нет?

– Триста сорок три яблока, ваше сиятельство.

Всего двадцать минут – шикарный результат для второго класса. Или первого?

Ладно, Мири не лучше. А интегралы, которые Лиля и сама не помнила и не понимала, ей даром не нужны.

Одним словом, всего через полчаса Лонс был нанят на службу за еду, одежду, проживание и серебряный в месяц.

Строгая женщина по имени Эмма Матти, которую госпожа графиня назвала экономкой, указала Авельсу его комнату и пообещала прислать служанку с горячей водой. Дескать, графиня приказала, чтобы мылись все. Те, кто в замке – в обязательном порядке раз в день. Хотя бы обтирались. Ибо вонь недопустима.

В ожидании обещанного Лонс прилег на пол, чтобы не пачкать кровать, и задумался.

Если бы была его воля, он бы рванулся к Адели. Но… куда он доедет? Наступает зима. Да, графиня может дать ему и денег, и лошадь! Пусть он доберется до Альтвера. И даже до Уэльстера. Хотя второе еще надвое сказано.

Зимой на суше невесело, а на воде еще грустнее. Ибо шторма. Но пусть. К весне он доберется. В лучшем случае. В худшем – или сдохнет, или опять окажется в рабстве. А вот что он будет делать в Уэльстере?

Может, имеет смысл сначала узнать, что там происходит? А потом уже ехать? И не наобум, а все тщательно продумав. В конце концов, не может же благородная графиня не иметь драгоценностей, к примеру?

И даже не надо их красть. Она одна, в глуши, скучает… У Лонса был друг, который таким образом зарабатывал на жизнь – развлекал благородных дам. Да, не слишком достойно. Но нищим выбирать не приходится.

Ради того, чтобы вернуться к Адели, он и не на такое пойдет.

Тем более что отвращения у него Лилиан Иртон не вызывала. Не идеальная красавица, чуть крупновата, но какая грудь!

А какая… Мысли Лонса спустились ниже пояса и стали весьма лестными для женщины.

Или не очень? Лиля предпочитала, чтобы восхищались ее умом, а не тем, что пониже спины. Но тут уж кому – что.

Да, Лонс любил Анель. Но и жить ему тоже хотелось.

Тарис Брок вспоминал Лилиан Иртон.

Нет, ну не идиот ли ее супруг? Такая женщина. Красивая, умная, богатая… И сидит в каком-то захолустье. Скучает.

Да и не просто скучает.

На ее жизнь покушались! И об этом надо обязательно доложить Августу.

Ничего, доложим. Дайте только до Альтвера добраться. А там договоримся с градоправителем. Голубиная почта – вещь полезная.

Лиля как раз шла по коридору, когда…

– Ваше сиятельство! Я так рад, что вы выздоровели.

Дамис Рейс. И опять глазенки на грудь выложил. Да что ж такое!

Лиля милостиво кивнула:

– Да.

И замолчала. Сам выворачивайся, как пожелаешь.

Дамис вывернулся. На десять минут завел волынку о том, что Лилиан, как солнце, а без нее все в замке темно и пасмурно, приплел ее потрясающие волосы, улыбку… Так бы и стукнула!

Был у них в группе один такой кадр. Искренне считал себя неотразимым. Пока Аля его матом не послала при всех. А потом попытался ее немножко прижать в углу.

Тот эпизод Лиля вспоминать не любила. Но чем-то Дамис походил на того умника. Такая же уверенность в своей неотразимости.

Но тогда… тогда это был однокурсник. А сейчас – всякая шушера. Так что Лиля послушала еще пару минут для очистки совести и подняла руку:

– Любезнейший, вы хотите сказать что-то по делу? Нет? Свободен!

– Ваше сиятельство!

– Я что – невнятно выразилась?

– Ваше сиятельство, умоляю вас проявить милосердие.

– Какое?

– Только вы сможете смягчить мою участь, ведь ваша доброта, равно как и красота….

Лилю так и тянуло рявкнуть: «Короче, Склифосовский!» Останавливало только нежелание тратить хорошую шутку на дурака.

Поэтому она послушала еще пару минут комплименты и опять подняла руку:

– Конкретнее, любезнейший. В чем я могу облегчить вашу участь.

Зеленые глаза опасно сверкнули. Дамис внял.

– Ваше сиятельство, я умоляю вас, я припадаю к вашим ногам с просьбой убрать с уроков этого плебея!

Лиля вскинула брови. Кто-то из слуг тянется к знаниям? Ан нет! Оказалось, Дамис Рейс имел в виду сына пастора. Марка. Мальчик был неблагородного происхождения, дурно влиял на подружку, и вообще учить такое – это ниже низкого. Это губит репутацию господина Рейса.