— Мне нужно было во что бы то ни стало заманить тебя сюда, дорогая, — сказал Бобби, медленной, нетвердой походкой входя в комнату. Говорил он невнятно, но зорко следил за Салли, как кот, охотящийся за птичкой. На нем не было ни рубашки, ни носков, только белые штаны без ремня, с расстегнутыми пуговицами. В руке он держал хромированный револьвер 45-го калибра и целился в меня.

Мне и раньше приходилось стоять под дулом револьвера, но я так и не привык смотреть в черный глаз ствола. Это был старомодный, неуклюжий револьвер — как у ковбоев в кино. Но им тоже вполне можно проделать в теле человека дыру размером с кулак. А если он заряжен специальными пулями, то отверстие и вовсе может быть с тарелку.

— Ну, давай, Салли, расскажи все как было, дорогая. У тебя есть что рассказать, ведь правда? — Он подошел к ней и обнял ее за голые плечи. Салли попыталась вырваться, но он крепко, до боли сжимал ее, не сводя с меня револьвера. Под покрасневшими глазами Бобби набрякли мешки, а губы были искусаны. Он сильнее сжал плечи Салли.

— Когда я вошла, — сказала она, — Бобби сидел в кресле возле бассейна и даже не пошевелился. Я спросила его, не хочет ли он встать, поздороваться, но он продолжал сидеть неподвижно.

— Верно, но ты помнишь, что я тебе сказал? Что мне надоело ублажать твоего приятеля — этого автомобильного гонщика. Он не захотел держать язык за зубами и завалил замечательное дело, а ведь ему стоило только промолчать. И вот теперь отдел борьбы с наркотиками навалился на меня — допросы по шесть раз в день, они прослушивают мои записи, допрашивают всех моих клиентов, выпытывая у них о моих делах с наркотиками. Эти мерзавцы из Лас-Вегаса не отвечают на телефонные звонки, требуют вернуть долг, а если я пойду на это, они могут прислать сюда киллера, который однажды ночью застрелит меня в постели. И Меррилл тоже заявил, что порывает всякие отношения со мной — у него и без меня достаточно проблем. А из банка мне сообщили, что они аннулируют действие закладной на мое здание. — Он на минуту отпустил Салли, чтобы протереть глаза, и она отступила на полшага к кушетке. — Мои деловые партнеры вышли из предприятия по строительству торгового центра и даже не объясняют — почему они вообще не желают разговаривать со мной. Пока еще молчат газеты и семичасовые телевизионные новости, но эта проклятая шутка, которую ты выкинул на пресс-конференции, обдала меня дерьмом с головы до ног — так что я просто не могу этого вынести. — Тут он нажал на спусковой крючок револьвера. Раздался выстрел — пуля пробила сиденье кушетки в трех футах от Салли, которая потянулась было за своими трусиками. — Вот так, — сказал он спокойно в тишине, которая последовала за выстрелом. Он, казалось, немного опомнился и был доволен собой. — Продолжай, Салли, — сказал он.

— Я ничего не помню.

Он взял ее за волосы и притянул к себе, держа револьвер направленным на меня.

— Постарайся, вспомни, — сказал он, — ради меня.

— Он был пьян, когда я приехала, плакал и сказал: «Давай, Салли, выпей со мной, не будем сердиться друг на друга». И я подумала — так будет проще всего, выпью и сразу уеду. Но он, видно, чего-то подмешал в мою рюмку.

— Ну-ну, рассказывай дальше — дальше будет самое интересное.

— Дальше я ничего не помню.

— Нет, помнишь, помнишь. Ты сама говорила, что никогда этого не забудешь. Расскажи, как в ванной брала мой член в рот и стонала от наслаждения. Это ты помнишь? Вспомнишь, я уверен.

Лицо у Салли скривилось, она побледнела, губы ее задрожали, и по щекам покатились крупные слезы. Она открыла было рот, но так и не произнесла ни слова.

— Не двигайся, Эверс, — сказал Бобби, заметив, что я сделал движение к нему. — Оставайся, где стоишь, а Салли тем временем расскажет тебе, как ей нравилось, когда я трахал ее в ванной. Ну, давай, милая, помнишь, как говорила, что это было так чудесно, что никогда никто тебя еще не трахал таким образом. Помнишь, что ты мне говорила?

Салли смотрела на меня умоляющим взглядом.

— Это все наркотики, Форрест.

— Можешь думать и так, если тебе хочется. Ну ладно, — сказал он и толкнул Салли ко мне, — теперь можешь забирать ее домой. Я рассчитался с ней.

Салли, пошатываясь, сделала было полшага ко мне, но затем вдруг остановилась.

Она повернулась и посмотрела прямо в лицо Бобби.

— Нет, ты еще не рассчитался со мной, Бобби. Ты — конченый человек. — Одно мгновение они стояли, глядя друг на друга. Неожиданно Салли размахнулась и ударила Бобби кулаком прямо в горло — раздался звук, как от разбиваемых яиц. Голова Бобби резко дернулась, и револьвер выстрелил — пуля пробила стеклянный потолок, осколки стекла посыпались нам на головы.

Салли закричала:

— Свинья, вонючая свинья! — и бросилась на него. Она била его кулаками, лягала, царапала. Он пытался направить на нее револьвер, но я схватил его за запястья, притянул к себе и сильно ударил в висок. Я отпустил его руку, и он упал на пол, лицом вниз. Салли поняла, что он потерял сознание, перестала его бить и бурно зарыдала.

Я подошел к ней и поддержал за талию. Бобби застонал, пришел в себя и перевернулся на бок — лицо у него было исцарапано, залито кровью и стало быстро опухать.

— Прости, дорогая, — хрипло пробормотал он и пополз к ней. — Я не хотел… — Он поднял глаза и снова попытался прицелиться в меня из револьвера. Салли вырвалась из моих рук и, схватив тяжелую медную напольную лампу, обрушила ему на голову. Раздался глухой удар, Бобби упал и вытянулся на ковре.

Салли опустилась возле него на колени, бормоча:

— Бобби, ты в порядке? О Господи, надеюсь, я не убила его? — Она взглянула на меня, ее глаза были все еще затуманены наркотиком: — Я убила его, Форрест? Смотри, все кругом в крови.