Шрифт:
Лев поискал среди девушек и парней Богородицу, не нашел и побрел по селу. У речки он встретил новую «улицу». Эта направлялась в соседнее село. Впереди шагал гармонист, по бокам его, словно охрана, шли певуньи. Остальные растянулись по дороге, спорили, грызли семечки, притоптывали каблуками.
Сзади шли мальчишки; они орали прибаски, изображали взрослых. Одного из них мать тащила домой, подгоняя шлепками. Парнишка визжал и вырывался.
— Ой, не буду, ой, не буду, маманя!
— Подлец, — ворчала мать. — Безотцовщина! Вот я тебе. Был бы дома отец, он бы с тебя шкуру содрал!
Лев шел вслед за матерью и сыном. Женщина вошла в дом Сторожева.
«Уж не Митя ли это?» — подумал Лев.
— Привела? — спросил кто-то из темноты хриплым голосом.
— Привела. Ты бы выпорол его, Андриян.
— Пори сама! Митька! — послышался опять тот же голос. — А, Митька, в ночное поедешь?
— Не по-е-еду!
— Я вот те не поеду, шельмец. Я тебе не мать, враз выпорю.
— А я убегу.
— Я те убегу. Ну, кому сказал? Марш спать, разбужу рано.
Голоса утихли.
«Мальчик, видать, в отца пошел — с норовом», — подумал Лев и решил завтра же увидеться с женой Сторожева.
В темноте он наткнулся на каких-то женщин; они сидели у крылечка, неторопливо разговаривали, щелкали семечки.
Лев подсел к ним.
— Кто это? Ваня, это ты?
— Нет, не Ваня.
— Незнакомый?
— Незнакомый.
— Он с поповичем из города приехал. Я его давеча видела. Так, что ли?
— Правильно.
— Ну, как у вас в городу?
— Помаленьку.
— В городу хорошо, — убежденно сказал кто-то. — Отработают срок, ручки в брючки, и с мадамой гулять. Прогуляются и чай с ситным пьют.
Все сидевшие вдруг заговорили, перебивая друг друга о городской легкой жизни, о нарядах, о ситном хлебе и калачах.
— Вовек до городских не дойдем, — сказала женщина, сидевшая рядом со Львом.
— Ну, не скажи, — отозвались с верхней ступеньки. — Еще как дойдем.
— Уж не ты ли?
— А может, и я.
— Погляди на нее, бабы! Ольга-то про чего болтает, батюшки. Барыней быть собирается.
— Не барыней, а вообще. Батька говорит, артель — верное дело.
— Пойди ты, куда подальше. Артель, артель! Землю им дай, трактор им дай. А-артельщики. Кто у нас в артели-то? Андрей Козел да Пашка глухой? Работнички!
— Да ну вас, бабы, расквакались, — остановила спорщиц женщина, только что вышедшая из избы. — Споем, что ли?
— А верно, спойте, — попросил Лев. — Знаете, эту — «Я коров доила».
— Знаем, знаем. Оля, запевай.
Оля законфузилась, начала отказываться, ее долго упрашивали. Наконец Лев подошел к ней, попросил спеть.
— В городе такого не поют небось? — сконфуженно прошептала она. Лев попросил еще раз. Оля немного помолчала и запела.
Уродилася я, как в поле былинка, Нет ни матери, ни отца — круглая сиротинка, Лет с двенадцати я по людям ходила, Где качала я детей, где коров доила, —выводила Оля.
Пойду с горя в монастырь, богу помолюся, Пред иконою святой слезами зальюся. Не пошлет ли мне господь той доли счастливой, Не полюбит ли меня молодец красивый…Бабы хорошо вторили Оле. Они пели эту песню с детства, они помнили, как пели ее их матери и их бабки.
— Пойдемте спать? — предложила одна из баб, когда допели.
Женщины, кряхтя и зевая, вставали. На крыльце осталась Оля. Она куталась в цветной платок.
— А ты что же домой не идешь?
Люблю посидеть при луне. Свет у нее какой-то чудной. Вон и крыша у церкви белая стала. На луне люди живут?
— Нет, не живут.
— А почему?
— Воздуха там нет. Дышать нечем.
— Вот как! А мне болтали — живут.
— Пойдем пройдемся.
— Скучно вам будет с нами, с деревенскими.
— Идем, идем.
Они пошли по задам, мимо скирд соломы, залитых лунным светом. Где-то слышались прибаски и гармошка. Между ометами бродил заплутавшийся теленок и жалобно мычал.