— Ну, знаешь ли! — Василиса обиделась. — Все бывает. Но мне нужно расслабиться. — Она достала из сумки бутылку. — Будешь?

— Это что?

— Наша настойка. С которой все началось. — Она отхлебнула прямо из горла. — Вкуснятина. Последний раз предлагаю, там немного осталось. — Она заглянула одним глазом в горлышко. — Совсем чуть-чуть.

Герман взял бутылку у нее из рук и выпил остатки жидкости.

— Да, хорошо.

Они посидели молча. Стало тянуть в сон. Щеки у Василисы порозовели, она потянулась.

— Это все сенсации на сегодня? Может, вздремнем?

— Почти. Но отдохнуть я не против.

— Не пугай меня, боюсь, мне не справиться вот так, сразу. Это еще переварить нужно.

— Как скажешь. Я тоже думаю, что на сегодня хватит. Утро вечера мудренее. Завтра договорим. И подумаем, как нам быть. Ложись сюда. — Герман показал Василисе на кучу лапника с настеленными на него вещами.

Она не стала сопротивляться и улеглась поудобнее. Ель чудесно пахла. Василиса вдохнула запах как можно глубже и тут же погрузилась в сон. Герман лег рядом, вздохнул, обнял ее, прижал к себе и закрыл глаза. Он думал, как сообщить ей завтра последнюю тайну и как она отреагирует?

Мужчина в номере дешевой гостиницы резко открыл глаза, как от удара. «Неужели опоздал?» — это было первой мыслью, которая пронзила его. Он бросил взгляд за окно. Начинало светать. У него отлегло от сердца. Нет, слава Богу, нет. Он протянул руку к ружью, оно было на месте. Расчехлил его, внимательно осмотрел, проверил, заряжено ли. Все в боевой готовности. Прекрасно. Сбоя быть не должно. Теперь он прихлопнет сразу двух тварей. Мужчина ухмыльнулся. Это будет исторический момент. Жаль, у него нет фотоаппарата. Он сел в кресло и вышел в Сеть. Нашел там карту. На карте краснела большая красная точка. Точка не шевелилась. Это они. Сеть, как всегда не подвела. Теперь дело за ним. Он начал методично собираться. Пора.

Герман проснулся первым на самодельном ложе. Вход был плотно занавешен, и он не мог понять сколько времени. Осторожно встал, чтобы не разбудить жену, и подошел к входу. Раздвинул ветки лапника — на улице забрезжил рассвет. Как обычно, в это время было очень тихо, Герман потянул носом воздух. Удивился сам себе. Прямо как собака! Но ему показалось, что он учуял опасность. Опасность приближалась. Она неприятно пахла, и Герман поморщился. Он хотел отогнать от себя эту мысль, но мысль была назойливой. Германа охватила легкая дрожь, ладони вспотели. Но он не испугался. Впервые за все время здесь он остался совершенно спокоен. Время еще есть. Он успеет подготовиться как следует. Герман вернулся в пещеру и разбудил Василису. Пожалуй, они еще выпьют по чашке чая. Василиса не сопротивлялась, она быстро встала с постели, как будто тоже что-то почувствовала. Тоже потянула носом воздух.

— Ты ничего не слышишь?

Герман искренне поразился. Он едва уловил что-то чужеродное, а она…

— Нет. А что?

— Сама не знаю, может, показалось. Ветки хрустят. Кто-то очень тихо идет.

— В лесу так бывает. Много непривычных звуков.

— Нет, это не то. Опасность. Мне страшно. — Она затравленно посмотрела на Германа. — Давай уйдем отсюда, мы как в ловушке. Лучше спрячемся в лесу.

Ее тревога передалась Герману. Наверное, так лучше. Он хотел ответить ей, но понял, что они опоздали. Безнадежно опоздали. Это был конец. Самый настоящий, тупой и бездарный конец. Все было бессмысленно — эти кошки-мышки, эти игры в казаки-разбойники. Все. Осталось смириться с неизбежным концом и помолиться. Но какому богу? Да, это не праздный вопрос. Какой у них Бог? Он даже не успел этого узнать.

Тот Кто Шел Прямо К Ним, перестал таиться. Он вовсю хрустел ветками, зная наверняка, что им не уйти. Он уже предвкушал легкую победу. Самую легкую из всех возможных.

Герман обнял Василису, и они отодвинулись во мрак пещеры, в самый дальний угол. Хотя зачем? Возможно, инстинкт самосохранения. Две пары глаз с ужасом уставились в проем. Чья-то рука, вполне обычная и нестрашная, просунулась сквозь лапник и раздвинула его. В проем хлынул свет зарождающегося утра. Высокий крепкий мужчина вошел в образовавшееся отверстие и остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку. Ружье он расчехлил и держал его наготове. Две темные фигуры он заметил сразу. Он понял, что они совершенно беззащитны. Две жалкие, несчастные, дрожащие от страха фигуры. Мужчина и женщина. Ему даже стало жаль их. Совсем как люди. Интересно, они-то знают, что они твари или нет? Он усмехнулся в душе. Забавно. Так и подохнут, не поняв, за что. А если им сказать? Вот смеху-то будет! Наверное, подумают, что он сумасшедший. А впрочем, какая разница? Он должен сделать свое дело. Не все ли равно, знают они или нет? Это его не касается. Он поднял ружье и передернул затвор. Прицелился, чтобы не промахнуться. Твари зашевелились. Даже, как ему показалось, ощерились, выдав свою звериную сущность. Он замешкался всего лишь на секунду, но и ее хватило. Одна из тварей, мужчина, вдруг поднялась и прыгнула вперед. Он выстрелил, но, опешив от неожиданности, промахнулся. Пуля попала в камень, выбив крошку. В следующее мгновение он ощутил страшный жар, как будто по нему ударила струя из огнемета. Мощным потоком воздуха его вынесло из пещеры, и в самый последний момент он успел ощутить жуткую боль. Такую же страшную, как в аду. Он хотел издать вопль, но не смог разомкнуть спекшихся губ. Так и рухнул на землю всей своей тяжестью, вдыхая запах собственного горелого мяса. И прежде чем опустился занавес, он почувствовал уважение к твари, которая вспомнила, что она есть, и смогла защититься. Он бы поаплодировал ей, если бы сумел. Пускай живет, в конце концов, даже не ясно теперь, кто из них тварь. Он был слишком самоуверен. Боль стала невыносимой. Сознание его погрузилось во мрак и пошло блуждать по лабиринтам вечности, равнодушное к земным делам и заботам.

Герман, сам пораженный этим действом, так и остался стоять посреди пещеры. Горло немного саднило, а в остальном он чувствовал себя превосходно. Он обернулся посмотреть на Василису. Та так и сидела в углу, только в ужасе закрыла рот рукой. Но глаза ее тоже горели кроваво-красными отблесками. Она оторвала руку ото рта и молча протянула ее в сторону входа, теперь настежь открытого. От неподвижного тела вился легкий дымок.

— Что это было?! Что вообще происходит?! Кто ты?! Как ты это сделал?

Герман стряхнул себя оцепенение.

— Он хотел нас убить. Разве ты не видела? Если бы я это не сделал, то вместо него здесь бы лежали два наших трупа. Он стрелял в нас!

— Я видела, видела. Но он сгорел! Сгорел! И это ты сжег его! ТЫ!!! КАК?!!

— Не знаю. Правда, не знаю. Мне трудно объяснить это. Когда я увидел, что он целится в нас, во мне что-то произошло. Я ничего не помню. Что-то сдвинулось во мне, и я прыгнул на него. Следующее, что я помню, так это его обгорелый труп. — Герман с отвращением посмотрел в сторону тела. — Он безобразен. Но мы живы, и это главное.