— Ну, у тебя все?

Белобородько кивнул.

— Свободен.

Когда подчиненный удалился, он, втайне радуясь, открыл шкаф и вытащил заветную бутылочку. Коньяк обжег горло, но приятно согрел внутренности. Никого не таясь, Котов зевнул и закрыл глаза. Он устал, чертовски устал от всей этой белиберды. Рутина, одна рутина. Ему было скучно. Он посмотрел на часы. Оставалось совсем немного. Ему не хотелось больше сидеть здесь, но и возвращаться в свою холостяцкую квартирку он не хотел. Очередной пустой вечер в длинной череде таких же пустых, холодных вечеров. Может, взять бутылочку и нажраться в одиночестве? Но так и спиться недолго. А он еще даже не был женат. Котову было тридцать пять лет, хотя выглядел он несколько моложе. Он начал подумывать о том, чтобы зайти в бар и посидеть там, может, снять какую-нибудь подходящую девчонку на вечер. А если повезет, то и на всю оставшуюся жизнь. Мысли о семье в последнее время преследовали его все чаще. Он прямо грезил домашней едой, уютом и атмосферой домашнего очага. Но пока этого не было, приходилось развлекать себя как-то по-другому. Он подумал о мотоцикле, своем блестящем черном мотоцикле, стоящем у него в гараже. Можно переодеться, вскочить на него и проехаться с ветерком по начинающим пустеть улицам. Это было его тайным хобби и настоящей страстью, отчасти мешающей осуществиться мечтам о семейной жизни. Он даже в самом дурном сне не мог представить, что будущая жена не захочет мириться с его увлечением и ему придется продать мотоцикл. Он был настоящим, отпетым байкером, и его уважали в тусовке несмотря на плохое отношение к милиции в целом. Почти все знали, что он мент, но принимали его за своего. Профессии фанатов байка не имели особого значения в их тусовке. Мало ли кто и как зарабатывает себе на жизнь? У каждого в конце концов свои причуды. Пару раз к нему даже обращались за профессиональным советом, и он охотно помогал. Дружеские связи с байкерами он ценил высоко. Котов налил еще рюмочку и залпом выпил. Хорошо! Но на сегодня достаточно. Не хватало, чтобы у него отняли права за вождение в пьяном виде. Он, конечно, старался не ездить выпивши, но иногда, в пики тоски, не мог удержаться. Удостоверение работника милиции он всегда носил с собой, надеясь, что в крайнем случае оно спасет его. Еще час он усердно пил чай, а потом отправился домой, твердо решив покататься сегодня и встретиться с ребятами.

Свекровь пришла на следующий день после их возвращения домой посмотреть на внучку. Герман ушел в милицию, и Василиса была одна. Девочка была очень спокойной и не доставляла много хлопот.

— Какая прелесть! Как ее зовут? — свекровь подошла к кроватке, где спала девочка.

— Октябрина.

— Что за странное имя? Где вы его взяли?

— Мы в октябре ее нашли, то есть удочерили, вот и решили так назвать.

— Необычно звучит, но это ваше дело. А где мой сын? Хочу отчитать его. Столько шуму наделал!

— В милицию пошел. Сейчас вернется. Подождите. Идемте чай попьем, пока Октябриночка спит.

— С удовольствием.

Пока Василиса заваривала чай, свекровь трещала без умолку, рассказывая, как расстроился отец, узнав о пропаже сына, что ему стало плохо с сердцем и пришлось вызывать скорую. Как он был шокирован их возвращением, удочерением девочки. Но, как ей показалось, был очень доволен, что у него появилась внучка.

— Он страшно устает на работе, возраст уже не тот, пыл подрастерял. Жаль, Герман не хочет его заменить. Это ужасно его расстраивает.

Василиса усмехнулась в душе, слыша ее слова. «Скоро он просто прыгать будет от радости, — подумала она, — когда узнает о планах сыночка».

— Кстати, как ты теперь на работу пойдешь? Декрет оформишь? Девочка еще совсем кроха.

Василиса замялась.

— Мы думали об этом вас попросить. Или няню придется нанять. Не хочется бросать работу. К тому же, — произнесла Василиса совершенно неожиданно для себя, — мне, кажется, грозит повышение.

Свекровь подняла бровь.

— Вот как? Интересно. Но девочка просто прелесть. Я, конечно, подумаю, посоветуюсь с отцом, но, — она улыбнулась, — считай, что я уже согласна. А когда буду занята, мы пригласим няню. Идет?

— Господи! Как я рада! Я, признаться, очень волновалась за ваше решение. Не хотелось отдавать малышку в чужие руки.

Свекровь покровительственно похлопала ее по руке.

— Все будет хорошо!

— Вы сняли камень у меня с души! — Василиса улыбнулась и подлила свекрови еще чай. «Тебе не привыкать воспитывать драконов, — подумала она про себя, — у тебя получится».

Вскоре раздался звонок, и вошел Герман. Он уладил все в милиции и сообщил матери, что хочет завтра вечером встретиться с отцом. Он был рад ее согласию сидеть с Октябриной. Они договорились, что Людмила Сергеевна будет приходить к ним по утрам, а если не сможет, то Василиса или Герман будут завозить ей Октябрину домой. Они тепло распрощались до завтра, и новоиспеченные родители отправились за покупками для ребенка.

Перед встречей с отцом Герман немного волновался. Ему было немного стыдно, что своим поступком он принес отцу столько горя. Но сделанного не воротишь, и придется как-то объясниться.

Когда Василиса и Герман пришли, родители уже были дома, хотя было еще довольно рано. Герман подумал, что отец сегодня не пошел на работу из-за этой встречи, и ему опять стало неловко.

Мать засуетилась, взяла из рук Василисы ребенка и отнесла его в спальню. Октябрина спала, она развернула ее и оставила лежать, а сама вернулась к детям.

Отец обнял и поцеловал сначала Германа, а потом и Василису.

— Вы молодцы! Но, признаюсь, не ожидал! Нет, не ожидал! Ну, покажите хоть ваше чадо! Со вчерашнего дня только и мечтаю об этом. Вот и бабушка не даст солгать. — Он обнял жену и прижал к себе, как будто появление внучки вдохнуло в их отношения вторую жизнь.

Малышка на огромной кровати выглядела совсем крошечной. Она сладко спала, пуская пузыри и подняв ручки вверх. Никита Андреевич долго смотрел на девочку, потом на цыпочках вышел:

— Очень хорошенькая! Может мне, конечно, показалось, но похожа на Василису.

Василиса с Германом многозначительно переглянулись.

— Пойдемте, дети, выпьем за вас. За ваше мужество и решительность. За нового члена семьи наконец! — Никита Андреевич сделал широкий жест, приглашая всех в гостиную, где уже был накрыт богатый стол.

За столом обстановка была непринужденной. Никто не вспоминал про то, с чего все началось, всех занимала дальнейшая судьба молодой семьи. Герман повторил просьбу Василисы посидеть с девочкой, спросив, что думает об этом отец. Тот не возражал, даже проявил недюжинный энтузиазм, уверяя, что они будут помогать, чем только смогут.