Даже при всем желании Флора не могла вернуться во Флоренцию к своей родне. Ее сын являлся потомком венецианской аристократии. Это означало, что по достижении двадцати лет ему гарантировалось место в республиканском управлении. А в тридцать его могли избрать в сенат. К тому же родители Флоры давно ушли из жизни, ее старший брат унаследовал фамильное имение. Вдове достались дом во Флоренции и загородная вилла, но все это вместе со своим приданым женщина продала. На вырученные средства она приобрела государственные ценные бумаги, на дивиденды от которых они и жили. В Венеции семьям погибших солдат-аристократов пенсия не полагалась.

Правда, Флору совсем не угнетала скромность домашней обстановки. Она твердо заявила, что для нее единственно важно воспитать сына достойным венецианским гражданином.

Затем лицо женщины слегка смягчилось, она поблагодарила Барбариго за удовольствие видеть своего мальчика таким восторженным.

В присутствии Барбариго Флора всегда вела себя вежливо и сдержанно. Лишь однажды она отреагировала иначе на сказанное им. После обеда они шли вдвоем в гостиную, и от волнения женщина даже отшатнулась, когда Агостино произнес следующее:

— Рассекающий моря корабль может быть в безупречном состоянии, но и тогда в какой-то момент ему необходимо зайти в порт, на отдых и ремонт. Каждому кораблю нужна такая гавань.

Мальчик и пожилая служанка находились в другой комнате. У потрескивающего огня стояли только Барбариго и Флора.

Темные глаза женщины широко распахнулись и наполнились слезами. Через мгновение слезинка упала на щеку, а затем слезы покатились по ее лицу Она ничего не говорила. Агостино, как и в тот первый раз, сжал ее руки в своих ладонях, но теперь отпустил не сразу.

Они долго так стояли, затем Барбариго нежно поцеловал руки Флоры. Мокрые от слез, они были солоноватыми…

В итоге Барбариго устроил свою «гавань»: он снял дом, в котором мог бы встречаться с Флорой. Дом находился далеко от центра города, на полпути между жилищем вдовы и верфью. Здесь они не боялись быть увиденными.

Барбариго имел несколько адресов сдававшихся для проезжих купцов домов, и поэтому ему не составило труда воспользоваться одним из них. Это тесноватое жилище всего с двумя комнатами обладало одним большим преимуществом: здесь имелся черный ход.

Агостино понимал, что Флоре было бы трудно превратить свой дом в ту самую «гавань». Несмотря на три этажа, здание сложно было именовать особняком. К тому же там давно установилась атмосфера, в которой женщина всегда выполняла роль матери.

Не говоря ни слова, он передал ей ключ вместе с указанием адреса, дня и времени свидания.

Барбариго ожидал в доме — настолько малюсеньком, что одним взглядом можно было охватить весь его интерьер. Нервно шагая взад и вперед по комнате, он все больше раздражался, что на него было совсем не похоже. Неожиданно подумалось, что она и вовсе не придет. Но в ту же минуту он услышал легкий шорох, затем кто-то неуверенно вставил ключ в незнакомый замок. Он подбежал к двери, намереваясь открыть ее, и одновременно дверь толкнули снаружи. На пороге стояла она.

Ни слова не было произнесено. Барбариго впустил ее в дом, и Флора упала в его объятия столь же естественно, как скользящий на спущенных парусах корабль плавно заходит в гавань.

Барбариго был уверен, что наконец-то встретил женщину, которой он был нужен. Сердце его ликовало.

В мирное время лишь корабли Венецианской республики патрулировали восток Средиземноморья. И даже зимой, когда остальные страны, по обыкновению, разоружались, венецианцы продолжали морское бдение.

В других государствах с начала зимы и до самой весны из портов отправлялись лишь торговые суда. Но венецианские военные корабли плавали даже в суровые зимы, когда и купцы не покидали гавань. Во многих странах суда на время холодов либо поднимали на сушу, либо отправляли на ремонт. При этом гребцов, матросов и многочисленных солдат, как правило, отпускали, чтобы затем весной снова их нанять.

В этом плане Венеция, кроме как зимним морским патрулированием, более ничем не отличалась от остальных держав. В холодное время республике нужна была хотя бы одна действующая верфь, которая на случай войны могла бы в срочном порядке предоставить корабли. Этим обеспечивалась постоянная боевая готовность страны. А с началом весны и до осени, когда учащались торговые перевозки, число венецианских патрульных судов удваивалось.

В гаванях Венеции постоянно имелся резерв из десяти боевых галер, предназначенных для экстренных случаев в северной части Адриатического моря. На Корфу, у самого входа в Адриатику, как правило, стояли от шести до восьми галер, охранявших юго-запад Греции и южную часть Адриатического моря. Командир этой эскадры носил титул «капитана залива» — высшее звание в венецианском военно-морском флоте. Дело в том, что тогда Адриатическое море называли Венецианским заливом. Вход в «залив» проходил у острова Корфу, по сути, он являлся морскими воротами Венецианской республики.