– О да, - согласился тот и перешел к старому разговору.
– Леди Лизен, я не большой мастак по части лести, но сегодня вы просто великолепны.

Шарлота Лизен скромно улыбнулась, обнажив жемчужные ровные зубы. Бирюзовые глазки озорно стрельнули в сторону бурого медведя.

– Вы галантный ухажер, лорд Шэнсоу.

– А ваша красота делает меня безумцем. Я прошу вашей руки здесь и сейчас, - он встал из-за стола, по старой привычке хватаясь за секиру, будто бросаясь в бой.

– О, ваш разум действительно помутился, - залилась смехом леди Лизен.
– Это все от дымных каминов. Выпейте сеннайского персикового ликеру, он очистит мысли.

Она попросила свою протеже, рыженькую миловидную девушку, подойти к нему и наполнить кубок из кувшина с тонким горлышком.

– Обещайте хотя бы подумать, - раздосадованный Кайл залпом выпил первую чашу, затем опрокинул вторую.

Пробубнил ни к кому не обращаясь:

– Мальчикам нужна мать.

Кайл Шэнсоу овдовел три зимы назад и с тех пор был своим детям за отца и за мать. Томас видел, с какой любовью тот обращается с мальчуганами. Как усердно готовит их к учебе в Солнцеграде. Он любил и лелеял их как самое дорогое сокровище своего рода.

Стал бы он таким же отцом для близнецов, случись все иначе? Только боги знают ответ.

– А Шарлоте не помешает сильная рука, что выбьет дурь из хорошенькой головки, - облизнулся Нойлен Уоллэндский. Шершавый, в язвах язык на миг показался из зева и коснулся бородавки над верхней губой.
– Правда, милая?

Ребенок, комкающий в тонких ручках куклу, безропотно кивнул.

– Хотела бы я увидеть этого смельчака, - Шарлота Лизен предпочла не нагнетать атмосферу и не ответила на дерзость.
– Благодарю, Мисси.

Леди Лизеншира чуть сжала руку своей протеже, обслужившей сира Кайла.

О том, что тонкостанная красавица предпочитает женские ласки мужским если не знали, то уж точно подозревали все хранители западных земель Священной Империи. Шарлота Лизен дорого платила за свою свободу и церкви, и людям, охраняющим ее покой. Постоянные подарки епископам и гэллиоту, ежегодные роскошные приемы в Одинокой Деве - самом высоком замке Тринадцати Земель. Вежливые отказы претендентам руки и сердца. Сколько их было с тех пор, как она стала править? Сотня? Две? Женихи слали портреты из Виллии, Аргестии и Аурии. Ходила история о том, что в златокудрую красавицу влюбился покойный гэллиот Деструджо и в письмах клялся, что отречется от сана лишь бы заполучить один ее локон. Слухи о свадьбе Шарлотты не утихали и теперь. Но сейчас в них могли поверить разве что дети. Или боевой медведь Кайл Шэнсоу.

Томасу тоже приходила мысль предложить их домам слиться в один. Его мужественность все еще давала о себе знать по утрам. Род Кэнсли славился крепким семенем и многодетностью. Но разве мог он нарушить обеты, данные пред богами той, что любила хозяина Кабаньей Норы? Любить лишь одну, до конца жизни и никого более?

В нас сила.

Обеты, клятвы, верность, честь. И все они нерушимы для того, кто правит в землях Кэнсвуда. В этом отличие аристократии от прочего плебса. Мы связаны именем и долгом, что возложили на нас предки. В этом наша доблесть. В этом наше проклятье.

Он не боялся смерти. Он боялся, что род Кэнсли закончится на нем. Пока еще Томас полон жизни, способен держать в руках меч и править справедливо и честно. Но что станет с ним через десять лет? Через двадцать?

Томас посмотрел в сторону Эвиции. Вот будущее Шарлоты Лизен. Княжна Лизеншира еще молода, но ее весенняя красота давно позади, а летняя приближается к закату. А дальше дождливая осень и одинокая зима. Холод смерти, который чувствуют старые кости, вряд ли придется ей по душе. Эвиция тоже была красива. Его жена являлась более молодой копией леди Берри. Годы слизали красоту с лица мудрой совы. Ее чрево иссохло, на коже пролегли глубокие борозды, больше похожие на шрамы, чем на морщины. Лишь во ввалившихся глазах теплилась искра жизни, напоминая о былом величестве. Вот что ждет его в будущем. Ни детей, ни внуков. Только дальняя родня, рвущая друг друга на части в надежде возвыситься и занять еще теплое после тебя место.

Задумавшись, он чуть было не пропустил дальнейшее развитие беседы.

– И кто же, сир Кайл, по вашему должен наследовать Железную Вольницу в этом году?
– спросила леди Лизен.

– Я, - ответил ей добродушный великан.
– Кто ж еще? Именно я приструнил работорговцев Окраинного моря. Я и никто другой трижды возглавил Вольницу, отбивая набеги соборных племен остготов. Политика искоренения разбойничьих артелей, начатая моим предком, успешно продолжена мной...

– Политика искоренения разбойничьих шаек, - вмешался лорд Сульсширский, - была предпринята только после того, как ваш предок захватил власть, собрав вокруг себя других уличных головорезов.

– Ты назвал меня преступником, лорд Волчья Морда?!

Кайл Шэнсоу тяжело поднялся из-за стола, нерасторопно задел кубок ручищей и сеннайский ликер оросил жидким золотом шэнсвудские земли. Генрих Сулроуд оскалился так же, как зубоскалил зверь, чьей шкурой была декорирована его одежда. Потянул за рукоять клинка. Меч медленно, со зловещим шипением вырастал из ножен.

– Все Собрания Круглого Стола такие скучные и предсказуемые, - прошепелявил некто у открытой двери.
– Последний раз, правда, за меч хватался покойный Авидиас Доллшоу. Этот был куда больше тебя, Кайл Шэнсоу и позадиристей тебя, Генрих Сулроуд, не говоря уже про того паренька, которому достался венец Долнлэнда.