– Клавдия Сергеевна? – обратилась к ней Женя, желая хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки.

Оператор Дима закатил глаза и отбил на деревянном подлокотнике старого, а точнее, старинного потертого кресла нервную, энергичную дробь.

Петр Тарасович повернул крупную, круглую, лысую голову к жене и совершенно беззвучно что-то проговорил. Клавдия Сергеевна еще крепче сомкнула губы, потом хлопнула ладонью по обтянутой пестрым ацетатным шелком коленке и решительно повернулась к Жене.

– Он боится.

Клавдия Сергеевна сердито глянула на Петра Тарасовича, а он, словно защищаясь, потер крупной мозолистой ладонью свою складчатую бычью шею.

– В прошлый раз он заупрямился, когда нам угрожать начали и его избили, – пояснила Клавдия Сергеевна, смягчаясь. – Три недели в больнице пролежал, – гордо пояснила она, снова взглянув на своего кряжистого, похожего на валун мужа.

– Я не знала, – встрепенулась Женя. – По телефону вы этого не говорили.

– Вот потому и не говорили, что по телефону, – глухим, недовольным голосом заметил глава семьи.

– А что тогда случилось? – решила начать хоть с чего-то журналистка, а Дима поднял камеру на плечо.

Петр Тарасович его жест заметил, но промолчал.

– Ладно, Петя, решили уж все. Давай рассказывать, – положив ему руку на плечо, проговорила Клавдия Сергеевна и повернулась к Жене. – Мы бы сами ни о чем и не догадались. Не до того нам было. Сына хоронили. Все Михайлов. Как он нас отыскал?

– Да как, как? В медкарте у Никиты адрес был указан, вот и нашел. Он же сам тебе говорил, – недовольно одернул жену Харченко.

– Да это понятно, – отмахнулась от него в свою очередь Клавдия Сергеевна. – Я про то, как он все раскопал? Ведь у самого сын умер!

– Не дурак был, вот и раскопал! – снова недовольно оборвал ее муж. – Полковник все-таки, хоть и в отставке, а не сапожник.

– Ну, да, – снова согласно кивнула Клавдия Сергеевна и поправила пышно взбитую, немодную прическу, похожую на большую махеровую шапку. – Так вот, он к нам пришел, уже со всеми бумажками, со справками, даже Никитушкино заключение о вскрытии принес. Как он его раскопать смог?

– Да за деньги. Как? – снова буркнул Петр Тарасович.

– Ну, да. И заключение не то, что нам дали, а развернутое, и написано в нем было, что никакой пересадки почки Никитушке не делали! – вытаращив большие, сильно накрашенные глаза, проговорила Клавдия Сергеевна.

– Сволочи! – Петр Тарасович неожиданно ожил и громко, грозно ударил крепким мужицким кулаком по стоящему рядом журнальному столику, заставленному горками посуды. Посуда звякнула, но устояла.

– Да! А ведь Никитушке только двадцать семь исполнилось! – запричитала вздрогнувшая от удара Клавдия Сергеевна. – Мальчик мой!

– Три месяца, как двадцать семь исполнилось, – подтвердил скупо Петр Тарасович. – И ведь не хотел я этого делать! – почти крикнул он. – Так ведь насели на меня с этой врачихой! А? – обернулся он к жене, но та только громче запричитала, спрятав лицо в огромный клетчатый платок. – Ну, ладно, ладно тебе, – неожиданно смягчился Петр Тарасович и неловко погладил супругу по большой покатой спине. – Я думал, в Германию лучше. Все равно, что так, что так квартиру продавать пришлось, – тяжело вздохнул он.

– А почему квартиру продавать пришлось? – не поняла Женя.

– Так чем за почку-то платить? – пожал широкими плечами Петр Тарасович. – И за операцию, чтобы вне очереди, и за уход, и за хороший наркоз, а еще лекарства дорогущие. Да потом еще на восстановление деньги требуются.

– А вы что, почку покупали? – удивилась Женя.

– Ну да. А то где бы мы ее достали? – выглянул из-под кустистых бровей Петр Тарасович. – У меня? Или вон у матери? Так мы старые уже, куда годимся?

Клавдия Сергеевна снова всхлипнула и проговорила:

– Родня у нас на Украине, под Харьковом. Работы там нет, жизнь, сами понимаете, никудышная, вот племянник Петра Тарасовича и зачастил в Москву на заработки. А только семья-то на Украине осталась, не наездишься. Он бы и рад всех в Москву перетащить, а жить где? Да и жена его, Дашка, вопила: забирай нас отсюда да забирай. Двое детей у них. Вот мы и предложили.

– Ты нам почку, мы тебе полквартиры, – перебил жену Петр Тарасович. – У нас раньше хорошая квартира была, трехкомнатная, почти в центре. Ее еще свекор мой покойный выменял, ее отец, – кивнул на жену Петр Тарасович. – Он у нее зав. ателье был. Сейчас должность не большая, а по тем временам значительный человек был.