Шрифт:
К началу 1990-х годов один ученый из Йельского университета с помощью HeLa открыл, что человеческие раковые клетки содержат фермент теломеразу, который восстанавливает теломеры клеток. Наличие теломеразы означает, что клетки могут воссоздавать свои теломеры неограниченное количество раз. Это объяснило механизм бессмертия HeLa: теломераза постоянно возвращала к исходному пункту тикающие часы на конце хромосом Генриетты, и поэтому клетки никогда не становились старыми и не умирали. В этом и состояла разгадка бессмертия, а также мощи, с которой росли клетки Генриетты. Благодаря этому клетки HeLa смогли взять верх над другими культурами — они попросту переживали и перерастали любые клетки, с которыми сталкивались.
28
После Лондона
История Генриетты Лакс в конце концов привлекла внимание продюсера ВВС в Лондоне Адама Куртиса, и в 1996 году он начал снимать документальный фильм о Генриетте, который я буду смотреть через несколько лет в салоне красоты Кортни Спид. Когда Куртис прибыл в Балтимор со своими помощниками, камерами и микрофонами, Дебора решила, что все теперь изменится и что она и весь остальной мир узнают подлинную историю Генриетты Лакс и клеток HeLa, а она, Дебора, сможет, наконец, идти дальше. Она начала делить свою жизнь на «до Лондона» и «после Лондона».
Куртис и его команда занялись историей семьи Лакс основательно, как никто другой прежде. Часы напролет они записывали интервью с Деборой, побуждая ее говорить в камеру развернутыми предложениями и не отклоняться от темы. Дебора произносила такие фразы, как: «После замужества я часто забивалась в угол. Знаете, даже муж не догадывался, почему я грустила и плакала втихую… Я все задавала себе в уме эти вопросы… Господи, почему ты забрал мою мать именно тогда, когда она была мне так нужна?»
Ведущий спрашивал: «Что такое рак?»
Команда ВВС брала у Деборы интервью перед домом-пристройкой в Кловере. Еще они фотографировали на фоне могильного камня матери Генриетты Дэя и Сонни, которые рассказывали, как хорошо готовила Генриетта и что они никогда ничего не слыхали об этих клетках, пока ученые не позвонили и не сообщили им, что хотят получить кровь. Команда ВВС последовала за семьей Лакс в Атланту на конференцию, организованную в честь Генриетты Рональдом Патилло — ученым, который вскоре направит меня к Деборе.
Патилло рос в 1930-х годах. Он был сыном кузнеца, ставшего железнодорожным рабочим в маленьком расово сегрегированном городишке в Луизиане. Он был первым в своей семье, кто пошел в школу. Когда он узнал о Генриетте, работая над диссертацией в лаборатории Гая, то сразу почувствовал себя как-то связанным с ней. С тех пор его не отпускала мысль отдать ей дань уважения за ее вклад в науку. 11 октября 1996 года Патилло организовал в медицинской школе Морхауз первый ежегодный «Симпозиум HeLa по вопросам контроля рака», на который пригласил исследователей со всего мира представить свои научные работы на тему рака среди меньшинств. Он также предложил администрации города Атланты объявить 11 октября (день проведения конференции) Днем Генриетты Лакс. Городская администрация согласилась и выдала ему официальный документ для мэрии. Патилло попросил Говарда Джонса написать статью со своими воспоминаниями о том, как была диагностирована опухоль Генриетты. Джонс ответил:
С клинической точки зрения миссис Лакс никогда не отличалась хорошим здоровьем… Как говорил Чарлз Диккенс в «Повести о двух городах»: «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время». Однако для науки оно было наилучшим, ибо эта крайне необычная опухоль дала начало линии клеток HeLa… Для миссис Лакс и ее семьи, которая осталась в этом мире, то были наихудшие времена. Научный прогресс, и, несомненно, прогресс любого рода зачастую достигается дорогой ценой, пример которой — жертва, принесенная Генриеттой Лакс.
Патилло достал номер телефона Деборы через своего друга — врача из больницы Хопкинса — и позвонил ей. Услышав о его планах в отношении конференции и официального появления Дня Генриетты Лакс, она пришла в восторг: наконец-то ученые почтят ее мать. Вскоре семья Лакс — Дэй, Сонни, Лоуренс, Дебора, Бобетта, Захария и внук Деборы Дэвон набились в автофургон-кемпер, арендованный для них Патилло, и отправились в Атланту. Вслед за ними поехала и съемочная группа ВВС.
По пути на автозаправке Дебора улыбалась в камеру и объясняла, почему они направляются в Морхаус: «Там будет много врачей, будут обсуждать разные темы и области науки, — сказала она. — А еще они собираются выдать моим брату и отцу и мне почетные значки в честь нашей матери. Уверена, что это будет великое событие».
Так и случилось. Впервые с Лаксами обращались как со знаменитостями: они остановились в отеле, и люди просили у них автографы. Однако возникли и некоторые проблемы. Из-за возбужденной обстановки при подготовке к церемонии у Сонни резко подскочило давление, и в итоге он очутился в больнице и почти полностью пропустил мероприятие. Захария опустошил мини-бар в своем номере, и затем повторил это в номерах отца и Деборы. Он принялся громко кричать и кидаться программами, когда обнаружил, что в них он был назван Джозефом Лаксом, а Генриетта — женщиной, «безвозмездно пожертвовавшей» клетки HeLa.
Дебора изо всех сил старалась не обращать на все это внимания. Выйдя на сцену, она так нервничала, что подиум шатался, когда она шла по нему. На протяжении нескольких недель она боялась, что в аудитории может находиться похититель — ученый, который захочет забрать ее, чтобы исследовать ее тело, или чтобы заставить ее семью не создавать проблемы. Однако Патилло заверял ее, что она в безопасности.
«Извините меня, если я неправильно произношу слова, — повторяла она каждому участнику конференции, — но у меня проблемы, и еще меня неправильно учили в школе. Я даже не могла позволить себе слуховой аппарат, пока не выросла. Но я этого не стыжусь».