Склут Ребекка
Шрифт:
Лурц и я молча уставились на фотографию.
На ней Эльси стояла перед стеной с нарисованными цифрами для измерения роста. Ее курчавые волосы, которые когда-то часами расчесывала и заплетала Генриетта, были с большими колтунами, которые заканчивались прямо под отметкой в пять футов позади девочки. Ее когда-то красивые глаза были выпучены, слегка налиты кровью и почти закрыты из-за отека. Она плакала и глядела куда-то чуть ниже уровня фотоаппарата, ее лицо было уродливым и почти неузнаваемым, ноздри были воспалены и в соплях; губы распухли почти в два раза по сравнению с нормальным размером и были окружены глубоким темным кольцом потрескавшейся кожи; язык распух и выдавался изо рта. Казалось, она кричит. Голова Эльси была неестественно развернута влево, ее подбородок подняли и удерживали на месте две большие белые руки.
«Она не хочет так поворачивать голову, — прошептала Дебора. — Почему они так держат ее?»
Никто не ответил. Мы все просто стояли, уставившись на эти большие белые руки на шее Эльси. Они были женственными, с тщательно сделанным маникюром, слегка розоватыми — такие руки ожидаешь увидеть в рекламе лака для ногтей, а не на горле плачущего ребенка.
Дебора положила свою старую фотографию Эльси, где она еще маленькая девочка, рядом с новой фотографией.
«О, она была красивой», — прошептал Лурц.
Дебора провела пальцем по лицу Эльси на сделанной в Краунсвилле фотографии. «Кажется, будто она задается вопросом, где я, — сказала она. — Кажется, ей нужна ее сестра».
Фотография была верхним углом скреплена с отчетом о вскрытии Эльси, который я и Лурц начали читать, произнося некоторые фразы вслух: «Диагноз „идиотия“… напрямую связан с сифилисом… самопроизвольная рвота, вызванная тем, что больная засовывала пальцы в горло за шесть месяцев до смерти». В конце говорилось, что ее «рвало кофеподобной субстанцией», которая, возможно, была сгустками крови.
Как только Лурц прочел вслух фразу «рвало кофеподобной субстанцией», в кабинет ворвался низенький толстый лысый мужчина в темном деловом костюме, который приказал мне прекратить делать заметки и потребовал сообщить, что мы здесь делаем.
«Это члены семьи пациентки, — отрывисто ответил Лурц. — Они пришли посмотреть медицинские записи больной».
Мужчина замолчал, посмотрел сначала на Дебору, потом на меня: невысокая пятидесятилетняя черная женщина и высокая двадцатилетняя белая женщина. Дебора сжала свою палку и пристально посмотрела ему в глаза; ее взгляд почти умолял его вступить с ней в бой. Она залезла в сумку и вытащила три листка бумаги: свое свидетельство о рождении, свидетельство о рождении Эльси и официальный документ, дающий ей право выступать доверенным лицом Эльси. Дебора потратила не один месяц, чтобы получить этот документ — на тот случай, если кто-то попытается помешать ей делать именно то, чем мы занимались в данный момент.
Она передала документы мужчине, который схватил книгу с отчетами о вскрытии и принялся читать. Мы с Деборой глядели на него, и обе были настолько разозлены его попыткой нас остановить, что не понимали, что перед нами — один из немногих официальных представителей больницы, кто когда-либо пытался защитить частную жизнь семьи Лакс.
«Может ли Дебора получить копию отчета о вскрытии?» — спросила я.
«Да, может, — ответил он, — если напишет письменный запрос». С этими словами он схватил со стола лист бумаги и передал его Деборе.
«Что я должна написать?» — поинтересовалась она.
Лурц начал диктовать: «Я, Дебора Лакс…»
Через несколько минут она составила официальный запрос на медицинские записи на обрывке бумаги, передала его Лурцу и сказала: «Еще мне нужна как следует увеличенная копия этой фотографии».
Прежде чем пойти снимать копии, Лурц, за спиной у которого неотступно маячил лысый мужчина, передал мне пачку фотографий и документов, чтобы я их посмотрела во время его отсутствия. Первым документом в пачке оказалась статья из Washington Post за 1958 год — три года спустя после смерти Эльси — со следующим заголовком:
ПЕРЕПОЛНЕННАЯ БОЛЬНИЦА «ТЕРЯЕТ» БОЛЬНЫХ, КОТОРЫХ МОЖНО БЫЛО БЫ ВЫЛЕЧИТЬ
Из-за нехватки персонала в Краунсвилле больные становятся хрониками
Прочтя заголовок, я сразу перевернула статью текстом вниз и положила себе на колени. Сначала я решила вообще не показывать ее Деборе. Я подумала, что, возможно, мне стоит сначала прочесть статью самой, чтобы я могла подготовить Дебору к любым ужасам, которые, может быть, нам придется узнать. Но она выхватила статью у меня из рук и прочла заголовок вслух, после чего ошеломленно подняла глаза.
«Это хорошо, — заявила она, ткнув пальцем в крупную иллюстрацию, на которой была группа людей в различных состояниях, свидетельствовавших о безнадежности: некоторые держались за голову, другие лежали на полу или скучивались по углам, — хочу повесить ее дома на стену». Она вернула мне статью и попросила прочесть ее вслух.
«Ты уверена? — уточнила я — Возможно, тут говорится о таких вещах, которые могут сильно расстроить. Хочешь, я сначала прочитаю сама и расскажу тебе, о чем тут написано?»