Шрифт:
Была минута, когда она вылезла из своей машины, чуть не плача. «Я с трудом следила за дорогой, — пожаловалась она. — Все время смотрела на фотографию моей сестры». Она вела машину, положив обе фотографии Эльси на пассажирское сиденье рядом с собой, и одновременно смотрела на них. «Не могу выкинуть все эти мысли из головы. Все время думаю, через что она должна была пройти за все эти годы, прежде чем умерла».
Я хотела забрать у Деборы фотографию, чтобы она перестала мучить себя, но попытайся я — она бы не позволила. Вместо этого я продолжала повторять, что, может быть, нам стоит вернуться домой, что эти два дня были очень насыщенными и, возможно, она не готова для столь обширных расследований за одну поездку. Но каждый раз Дебора отвечала, что я сошла с ума, если полагаю, будто она теперь остановится. И мы продолжали двигаться вперед.
Несколько раз в течение дня Дебора говорила, что мне стоит взять медицинские записи ее матери в свой номер в гостинице, когда мы остановимся на ночлег. «Знаю, что тебе нужно читать каждую страницу, делать пометки и все такое, потому что тебе нужны все факты». Наконец, когда около девяти вечера мы зарегистрировались в гостинице где-то между Аннаполисом и Кловером, она дала мне эти записи.
«Я спать пойду, — сказала она, заходя в номер рядом с моим. — Разбирайся тут сама».
34
Медицинские записи
Через несколько минут у моей двери появилась Дебора. Она переоделась в безразмерную белую футболку, свисавшую ниже колен, на которой был изображен контур женщины, вытаскивающей из духовки печенье, с надписью GRANDMA («БАБУШКА») крупным детским почерком.
«Я решила не ложиться, — деловито пояснила она. — Хочу посмотреть на все эти штуки вместе с тобой». Она дергалась, как будто только что выпила несколько чашек кофе эспрессо. В одной руке она зажала фото Эльси из Краунсвилла, другой вытащила сумку, полную медицинских записей ее матери, из комода, куда я ее положила. Все содержимое сумки она вывалила на мою кровать — как и в первый вечер нашей встречи.
«Давай займемся», — предложила она.
Там было больше сотни страниц, многие из них помяты, сложены или порваны, и все разложены не по порядку. Довольно долго я стояла, ошеломленно уставившись на них, затем сказала, что, наверное, мы могли бы вместе отсортировать страницы, и потом я смогу найти то, что нужно скопировать.
«Нет! — воскликнула Дебора и нервно улыбнулась. — Мы можем только прочитать их здесь, и ты сможешь записывать, что надо».
«На это потребуется несколько дней», — ответила я.
«Ничуть», — не согласилась Дебора, перебравшись на четвереньках через гору бумаг, и села, скрестив ноги, в центре кровати.
Я выкатила кресло, открыла свой ноутбук и принялась сортировать. Тут был документ на собственность на небольшой участок земли в Кловере, который Дебора купила за две тысячи долларов — долю Деборы от денег, полученных Дэем в качестве компенсации по асбестовому иску; была полицейская фотография сына Лоуренса из газеты за 1997 год с заголовком: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ. ЛОУРЕНС ЛАКС, ОГРАБЛЕНИЕ С ПРИМЕНЕНИЕМ СМЕРТЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ»; были формы заказа на приобретение клеток HeLa по Интернету, квитанции, информационные бюллетени из церкви Деборы и казавшиеся нескончаемыми копии фотографии Генриетты, где та стоит, положив руки на бедра. Еще там были дюжины тетрадных страниц, на которых Дебора писала определения научных и юридических терминов, а также стихи о своей жизни:
рак осмотр не может себе позволить но могут белые и богатые моя мать была черной у бедных черных нет денег, чтобы это оплатить безумная, да, я сошла с ума нас использовали, взяли нашу кровь и врали нам Нам приходится платить за медицинское обслуживание, можешь ли ты помочь. Больница Джона Хопкина и прочие места, где есть клетки моей матери, не дают ей Ничего.Пока я читала, Дебора схватила несколько скопированных страниц руководства по составлению генеалогического древа и протянула их мне со словами: «Вот откуда я научилась, как обратиться за помощью к юристу и собрать все эти штуки, чтобы получить информацию о моей сестре в Краунсвилле. Они не знали, с кем связались!» Она рассказывала и наблюдала, как мои руки пролистывают кучу записей.
Я поднесла близко к глазам одну из страниц, чтобы разобрать мелкий шрифт, и начала читать вслух: «Эта двадцативосьмилетняя… что-то… не могу разобрать почерк… резус-фактор положительный». Запись была датирована 2 ноября 1949 года.
«Ух ты! — внезапно воскликнула я. — Это за три дня до твоего рождения — твоя мать беременна тобой».
«Что? Боже мой! — закричала Дебора, схватила страницу и уставилась на нее, приоткрыв рот. — Что там еще написано?»
Я ответила, что это был плановый осмотр. «Смотри, — добавила я, ткнув пальцем в текст, — шейка ее матки расширилась на два сантиметра… Она собирается тебя родить».
Дебора запрыгала на кровати, хлопая в ладоши, и схватила другую страницу медицинских записей.