— Эх вы, шуравли, это ж было сразу видно! Неужто не заметили? Я об этом знаю давно. Сразу догадался. — Энано опустил тряпку в тазик с водой, выжал и снова положил на лоб своей подруге. Антонелла с благодарностью взглянула на него, но тут же жалобно застонала и забилась головой о подушку. По всему телу пробежала дрожь: начались схватки. Чурка выпала у нее изо рта, и Коротышка снова сунул ей деревяшку меж зубов.

— Сделай что-нибудь, Витус! — взмолился он. — Побыстрее, пожалуйста!

Витус все еще не мог прийти в себя:

— Какой же я безмозглый дурак! Слепой остолоп! Как же мне не пришло в голову самое естественное объяснение? Антонелла беременна!

Теперь он наконец догадался, что было причиной всех ее недомоганий. Мысли мешались у него в голове. Он еще никогда не принимал роды, и им вдруг овладел страх — страх не справиться, но Витус подавил его. Ведь он врач, и, значит, от него должны исходить спокойствие и уверенность.

— Разумеется, не волнуйтесь, все будет хорошо. Антонелла не первая в этом мире, кто рожает ребенка. А теперь слушайте, что надо делать: ты, Энано, идешь на улицу и занимаешься огнем, он уже почти погас.

— Уи-уи! — Коротышка еще раз нежно погладил свою Щетинку по щеке и кубарем выкатился из палатки, не скрывая облегчения, что Витус взял на себя всю ответственность.

— А ты, Магистр, разбуди Фабио и Гвидо. Им придется нести дежурство. И раздуй костер, мне нужна горячая вода.

— Уже бегу! — Маленький ученый выскочил наружу.

— Принеси мне мой короб! — крикнул ему вдогонку Витус. — И побольше света! — Потом он присел возле Антонеллы и вынул чурку у нее изо рта. — Ты в состоянии говорить? — мягко спросил он.

— Да-а, кирургик.

— У тебя уже начались схватки?

— Да-а…

— Разреши? — Он приподнял ее монашеское одеяние и оголил вздувшийся живот. — Согни ноги в коленях, если тебе так удобнее. — Ему смутно припомнилась когда-то виденная иллюстрация, на которой была изображена роженица в постели. У нее так же были подтянуты ноги, а вокруг нее хлопотали акушерка и трое врачей. Трое, а он был один… Множество вопросов вертелось у него на языке, и прежде всего: почему они утаили от него правду. Но теперь все это уже не имело значения.

Простыня между ног женщины была мокрая.

— Воды уже отошли? — спросил он.

— Да-а.

В трактате « De morbis», в главе о родовспоможении, Витус когда-то читал, что после того, как лопнет плодный пузырь и отойдут околоплодные воды, непосредственно начинаются роды. Еще там было написано, что роженица должна поддерживать процесс, активно тужась… И куда пропал Магистр с коробом? Он бы с удовольствием заглянул сейчас еще разочек в свой трактат, чтобы выяснить, чем можно помочь Антонелле.

Тихое поскуливание вывело его из размышлений. Похоже, у Антонеллы началась очередная схватка. Ее голова вновь забилась на подушке. Витус был бы рад вынуть из ее рта деревяшку, но, пока он не мог предложить ей взамен другого средства от боли, не стал делать этого. Он лишь смочил тряпицу в тазике, выжал и вытер пот со лба роженицы.

— А вот и я! — наконец-то вернулся Магистр. В руках у него был короб и две лампы.

— Спасибо, дружище!

Ученый поставил в углу лампы и тут же снова исчез, успев бросить:

— Горячая вода сейчас поспеет!

Губы Витуса тронула легкая усмешка. Насколько его друг порой несдержан на язык, настолько же надежен, когда дело касалось серьезных вещей. Он повернулся к роженице:

— Сейчас посмотрим, чем я могу тебе помочь. Так, заглянем в мой короб. Отлично, он уже открыт. Для начала несколько кусков чистой ткани. Чистота в работе хирурга очень важная вещь, чтоб ты знала. Впрочем, тут мнения врачей расходятся. Некоторые считают, что именно грязь усиливает образование гноя в ранах, а гной якобы способствует выведению больных соков из организма. Только я в это не верю.

Витус намеренно был так многословен, по опыту зная, как успокаивает и отвлекает размеренная речь.

— Мой запас порошка из ивовой коры, к сожалению, почти иссяк, так что надо придумать какое-нибудь другое обезболивающее средство.

— Я… я его… уже получала.

— Как? Тебе его уже давали? — Витуса осенило. — Так это Коротышка таскал у меня порошок, чтобы делать тебе обезболивающий напиток?

Антонелла через силу кивнула.

— Вот дурачок! Ему надо было спросить меня.