С позиции лингвиста важно следующее: нужно исследовать ложь с точки зрения говорящего (описание средств выражения) и с позиции слушающего (установление способов разоблачения лжи).

С точки зрения говорящего, на мифологическом уровне сознания ложь отождествляется с огнем (отсюда выражения нагреть на Х рублей), с водой (заливать), отсутствием света (темнить). Существует целый ряд выражений, которые говорящий использует для концептуализации лжи – рассыпаться мелким бесом, блефовать, пускать пыль в глаза, обжулить, надуть, одурачить, околпачить, объегорить, облапошить и под.

С позиции слушающего, ложь может быть разоблачена с учетом лингвистических и паралингвистических факторов. Ко вторым относятся – бегающие глаза (глаза тоскливо заюлили), отвод взгляда (он хотел поймать его взгляд), появление пота (у тебя нос потеет, когда врешь – Д. Гранин), покраснение лица (он солгал и с ужасом почувствовал, что краснеет – А. Маринина) и др.

Итак, ложь имеет высокую социальную значимость и свою лексику, свой синтаксис, семантику и прагматику. Ложь объективируется в большом количестве лексико-фразеологических средств (надуть, нагреть руки), паремиях (Ложью жить не хочется, правдою – не можется; С кривдою жить больно, с правдою – тошно), прецедентных именах (Хлестаков) и текстах. Представления о лжи существуют в форме мифов, символов, эталонов и стереотипов поведения. Но языковая личность получает не только древние, но и наслоившиеся за века нюансы.

В.И. Шаховский в конце ХХ века заявил о самостоятельной отрасли лингвистики – эмотиологии (термин В.И. Шаховского), которая позволила вывести категорию эмотивности на новый уровень теоретического осмысления. Созданное им учение об эмотивности языкового кода позволяет с новых позиций взглянуть на давно известные лингвистам явления. Например, встает чисто когнитивная задача – выявить, в какой степени прямо и точно язык отражает наши чувства, насколько выразительный потенциал языка вообще способен отразить наше эмоциональное состояние.

Что же такое эмоциональные концепты? Для того чтобы понять их сущность, нужно разграничить термины «эмоциональность» и «эмотивность». Впервые эти сущности разграничил еще Ш. Балли, а в отечественной лингвистике Б.А. Ларин (1974) и В.И. Шаховский (1983). Мы понимаем эмоциональность как психологическую характеристику личности, состояние и уровень развития ее эмоциональной сферы. Эмотивность же – это лингвистическая характеристика слова, предложения, способная произвести эмоциогенный эффект, вызвать у языковой личности соответствующие эмоции.

Сущность эмоциональных концептов невозможно понять без привлечения психологических знаний о личности и ее эмоциональной сфере. Этой проблеме посвящена большая работа К. Вилюнас «Психология эмоциональных явлений» (МГУ, 1976).

Язык – это не только орудие культуры, но и орудие эмоций. Эмоции являются специфической формой человеческого отношения к миру, лингвистов же интересует их языковая интерпретация. Мысли и эмоции сливаются в процессе коммуникативной деятельности, причем эмоции могут даже превалировать. Каждая языковая личность, независимо от культурных различий, переживает одни и те же базовые эмоции, и это роднит людей различных культур. Но варьирование и интенсивность базовых эмоций у разных народов различна, что делает каждого человека уникальным.

В разное время у русского человека преобладали различные базовые эмоции: в 20-е годы – эмоции энтузиазма, радости, надежды; в период Отечественной войны – патриотизм, гордость, воодушевление; в 70-е годы – разочарование, неверие, в 90-е – главенствуют позитивные эмоциональные концепты («гласность», «перестройка»), на рубеже веков – взрыв негативной эмотивной лексики (коммуняки, демокрады, разгул демократии и др., которые настолько важны для русской культуры, что превратились из понятий в концепты).

Рассмотрим ключевые (базовые) эмоциональные концепты счастье и радость. Хотя сам В.И. Шаховский не считает названия чувств и эмоций эмотивными словами, очевидно, что их семантика и поведение в тексте также являются ключом к пониманию сущности эмотивного кода языка.

СЧАСТЬЕ. Согласно четырехтомному академическому толковому словарю, это «состояние высшей удовлетворенности жизнью» – Человек создан для счастья (Короленко); «успех, удача» – Счастье в игре; «хорошо, удачно» – Счастье, что мы вместе (Словарь, 1984, т. 4, с. 320).

С точки зрения этимологии, это общеславянское слово, обозначающее того, кто остался с частью, с добычей.

Анализ данных значений, а также значений этого слова, представленных в других словарях, дает основание заключить, что счастье русскими понимается как везение, когда удачно складываются различные жизненные обстоятельства. Такое счастье-везенье – это сфера бытовая: счастливый случай, без счастья и в лес по грибы не ходи и др.

Счастье бывает прочным и продолжительным – бесконечное счастье, вечное счастье, долговечное счастье и т. д.; может быть недолгим и непродолжительным – быстротекущее счастье, короткое счастье, зыбкое счастье, мимолетное счастье, ненадежное счастье и под.; счастье может быть неожиданным и незаслуженным – нечаянное счастье, призрачное счастье, прихотливое счастье, хрупкое счастье, шаткое счастье; оно может быть полным, глубоким, буйным – безмерное счастье, безудержное счастье, безумное счастье, беспутное счастье, всесильное счастье, бурное счастье, неистовое счастье и т. д.; счастье бывает также «низким», бытовым и высоким – ничтожное счастье, обывательское счастье, трепетное счастье, подлинное счастье и под.