Бинарность и связанная с ней всеобъемлющая синонимия являются эффективным средством передачи дополнительной информации, способствуют так называемому приращению смысла. «Приращённая» информация шире простой суммы содержания компонентов и отличается особым свойством – неопределённостью, что увеличивает семантическую ёмкость конструкции, её смысловую валентность. Неопределённость возникает в результате того, что «в фокус изображения попадают самые общие, родовые, типические, и, таким образом, «идеальные», «сущностные» стороны предмета», наблюдается своеобразное «качение» смысла в любой симметричной конструкции [Неклюдов 1972: 207–208].

Все эти соображения о двуэлементности, симметрии, «скрытой» синонимии, семантической «неопределённости» любой бинарной конструкции в фольклоре объясняют, как нам представляется, кажущиеся несообразности в употреблении полипрефиксальных глаголов. Поскольку использование второй приставки не обусловлено (по крайней мере в большом количестве случаев) задачами конкретно смысловыми, т. е. дифференциацией значения именно данного глагола, постольку отпадает необходимость в широком выборе вторичных приставок, круг этот сужается, и в пределах этого круга львиная доля нагрузки падает на приставку при-. Предпочтение, оказываемое этой приставке, видимо, можно объяснить её свойствами. «Приставка при– в говорах широко используется как словообразовательное средство и характеризуется особенностью вносить в глагол разнообразные значения. Многие глаголы с приставкой при– многозначны за счёт смысловых оттенков, вносимых приставкой, эти значения настолько тесно бывают взаимосвязаны, что их трудно разграничить (курсив наш. – А.Х), тем самым эти глаголы обнаруживают тенденцию к полисемии» [Андреева-Васина 1966: 104]. Если в качестве первичной приставка при– обнаруживает столь широкую многозначность, то, когда она является вторичной, комбинаторика приставок ещё более увеличивает её многозначность, ср.:

Приставка при– вносит значение неполноты действия, приставка за– значение законченности. В итоге создаётся значение неопределённости степени действия. Многозначность и связанная с нею неопределённость порождают смысловые алогизмы, например:

Однако эти алогизмы в художественном плане оправданны, ибо позволяют наиболее экономным способом передать сложность и многоаспектность явления, его диалектику.

В любом случае можно утверждать, что и здесь мы сталкиваемся ещё с одним ярким проявлением диалектики языкового и художественного в структуре поэтического произведения: система поэтики, вырастая из языковой материи, усиливает в ней те свойства и признаки, которые наиболее рациональным образом реализуют поэтические приемы.

Обращает на себя внимание интересная закономерность в построении сложных прилагательных, имеющих в своем составе «цветовой» корень. Несмотря на то, что все жанры фольклора активно используют колоративные слова, обозначающие цвета как хроматические, так и ахроматические, «цветовым» корнем может быть только ахроматическая морфема черн, бел, сер: тюрьма, палаты, стены белокаменные, перчатки белолайковые, сарафан белорозовый, шатер белобархатный, чудь белоглазая, пшено и пшеница белояровые, береза белокудрявая, стол белодубовый, заяц белоногий; кафтан чернобархатный, девка чернобровая, мужики черноусые. Даже в самых современных частушках эта закономерность проступает чрезвычайно отчётливо. Конечно, объяснить это «чисто» лингвистически невозможно. Выделение и обозначение цветов, их символика и функция – это область этнического, психофизиологического.

Столь же любопытные наблюдения можно сделать над сложными словами, включающими в себя квантитативные (количественные) морфемы: трезвенный, трёхмесячный, семиглавая, семишелковая, двоюмесячный, троелетечко, треугольная, двоеколые, семисаженная, пятистенная, триаршинная и т. д. Специфический отбор «количественных» морфем вряд ли можно объяснить только лингвистическими особенностями.

Среди сложных слов, извлечённых из записей русского поэтического фольклора, выделяются прилагательные с корнем бел-:

Наличие сложных прилагательных с корнем бел– во всех жанрах русского фольклора и повышенная их частотность не случайны. Возникает вопрос, почему корень бел– так охотно используется в словосложении и каковы стилистические функции этих сложных прилагательных. Нам представляется, что наиболее плодотворным в данном случае будет сравнение устно-поэтического материала с данными различных словарей. Сопоставление словарей писателей со словарями современного русского языка и словарями историческими позволит увидеть интересующее нас явление во временной и функциональной перспективе.