Шрифт:
– Не знаю, Витя, не знаю. Может быть, потому, что те люди живут на Внешней Земле. Так ты её называешь.
– Ну да.
– Вот, а мы с твоим отцом ещё недавно называли её Большой Землёй или Родиной. Может, слышал?
– Моя родина – Зелёный Город, – ответил я с прохладцей. – Уж так сложилось. А почему вы тогда не вернётесь? Денег же должно хватить.
– Наверное, не возвращаюсь по той же причине, по какой и ты не хочешь там оказаться.
Мы помолчали.
– Пойду я, пожалуй, – сказал я и допил остатки кофе.
– Погоди.
Николай Петрович открыл ящик стола, порылся в нем и извлёк какую-то коробочку.
– На, держи, – сказал он, протягивая ее мне. – За Рубца.
В коробке лежали шестьдесят патронов калибра 9x18 мм для пистолета, который оставил мне отец.
Мой «стечкин» – о, это не просто автоматический пистолет с двадцатью патронами и двухрядным магазином. Это пистолет первых образцов, с возвратной пружиной затвора под стволом а-ля «браунинг», практически ручной сборки. Ему больше пятидесяти лет, но он еще ни разу не подводил. Я считаю его лучшим пистолетом-пулемётом в обоих Мирах.
Но есть одна проблема: калибр 9x18 мм встречается у нас достаточно редко. Хотя сначала таких патронов было полно – они в большом количестве попали в Колонии во время Прорыва в комплекте к пистолетам Макарова. Но потом ПМ здесь невзлюбили: в коротком стволе пуля 9x18 недостаточно разгонялась и обладала слабым останавливающим воздействием. А вот длинноствольный «стечкин» – другое дело. В принципе, можно было стрелять патронами 9x17 и 9x9, заменив старый ствол на новый нужного калибра, но трогать такую вещь рука не поднималась.
– Спасибо, Николай Петрович, – с чувством сказал я.
– Пустяки, я же сказал, это за Рубца, – ответил дядя Коля, поднимаясь. – Так что можно сказать, это не подарок, а часть сделки.
– Всё равно спасибо, я отдарюсь.
Мы пожали друг другу руки и попрощались.
9. Сон
Вернулся я от Николая Петровича, когда уже стемнело. Дома Лики не было, раздевшись, я положил деньги в тайник и увидел на столе записку
«Привет, Витя. Я на репетиции, останусь на всю ночь, нам дали ток для генералки. В пакете посылка, которую ты заказал. Там всё нормально. Я проверила. Приятно тебе провести время».
Пакет лежал рядом с запиской, я раскрыл его. В нем была упаковка с серым порошком и ещё один белый бумажный пакет. А внутри него, завёрнутая в полиэтилен, небольшая, с ноготь, пластинка бурого цвета. Ясненько.
Разогрев воду, я достал две чашки. В одну налил холодной воды, в другую высыпал серый порошок, залил кипятком, накрыл пластиковой салфеткой (она тоже была в пакете) и начал ждать. В доме было тихо.
Прошло полчаса, горячая вода в чашке остыла. Я выпил немного холодной воды, распечатал завёрнутую пластинку и сунул её в рот, сел в кресло. На часах было 20:34. Теперь осталось только ждать.
Сердце застучало чаще, нет – чётче. В нос почему-то ударил запах металла – золота, которое я держал в руках у Николая Петровича. Кожа под татуировками начала покалывать, будто мне снова их набивали.
Где-то сбоку забулькала вода в батареях, одновременно часы громко затикали прямо над головой. Слух обострился – все звуки усилились: моё дыхание, стук сердца, скрип кресла, шум ветра за окном, жужжание мухи между рамами, колыхание штор.
Я закрыл глаза, почувствовал потоки энергии внутри себя… Сколько прошло времени, не знаю, выдох – и я увидел себя со стороны:
Я несся верхом, качаясь в седле без стремян, но с торчавшими по углам длинными штырями, наверное, чтобы не свалиться. В руках были копьё и щит. Мой конь вместе с сотнями таких же лошадей скакал галопом навстречу строю пехоты с красными квадратными щитами. До него оставалось метров сорок, когда он зашевелился и плюнул в нас градом дротиков. А через мгновение всадники ударили в пехотинцев. Грохот, наверное, был страшный, но я не слышал звуков. Только чувствовал запах пыли и крови на металле. Я видел себя сверху. Моё копьё пробило щит солдата и сломалось. Я вынул из ножен странный, расширяющийся к острию меч и ударил им несколько раз в бок, чуть не вывалившись из седла.
Спустя какое-то время всадники начали отступать, оставив за собой груды трупов. Потом я увидел себя уже в городе, в нос ударила вонь сточной канавы. Вдруг я оказался посреди большого двора, рядом с красивым зданием с колоннами. Я стоял с окровавленной рукой и смотрел на человека с бледным лицом и пепельно-седыми волосами. Кто он мне – отец, тесть, вождь?
А во дворе вкусно пахло цветами и свежим хлебом. Ко мне подошла девушка, чёрные волосы завиты в кудряшки, в ушах – тяжёлые золотые серьги, на узких пальцах – кольца, тоже золотые. Это Лика!