– Заинько, ты с ума сошел? – первое, что смог сказать я, когда продышался после согнувшего меня пополам приступа хохота. – Ты в кого вырядился?

В этом весь Ярек, ему лишь бы выглядеть крутым и модным. При этом самое ценное его качество – полное отсутствие застенчивости. Его невозможно высмеять, задеть или оскорбить, как над ним ни смейся – он радостно с тобой соглашается. Но ничего не меняется.

– Гангста, – уверенно сказал он.

– Я те щас дам гангсту, – так же уверенно ответил я. – Нас убьют и сожрут, когда ты в своих одежках запутаешься и когда штаны свалятся.

– Я подтяну, когда пойдем.

– Ты подтянешь прямо сейчас, – заявил я. – А если точнее, то сменишь на треники. – Треники – это единственное у него, что можно натянуть выше задницы, а не ниже. – И кроссовки должны быть те, в которых ты в спортзале, понял?

Он закатил глаза, но спорить не стал, просто повернулся и вразвалочку, по-утиному, как настоящий гангста из гетто, потопал в каюту. Сидящий рядом Майк с интересом слушал беседу, но не комментировал. Ярека же его присутствие никак не смущало, его вообще ничего и никогда не смущает. Тоже ведь, наверное, очень полезное в жизни качество, позавидовать можно.

Вернулся он минут через пять, при этом выглядел почти нормально. Почти.

– Штаны выше, – указал я пальцем. – Не в негров из гетто играем, нас убить могут. Ты думай хоть иногда, что ли.

Будто я прямо под свисающей майкой не разгляжу, где пояс штанов. Я ведь только на пояс смотрю, а не на то, где мотня висит.

– О’кей, – сказал он, скроив недовольную рожу и подтянув треники почти до требуемого уровня.

– Ярек, мне проще самому пойти, чем с таким помощником.

Проняло. Он вдруг еще подтянул штаны и изобразил внимание. Это нормально, это у него вроде как знак примирения, подчинения несправедливостям этого мира.

– Держи, – я выложил на стол семизарядный «фабарм» и бандольеро с патронами. – Картечь. В пистолете патрон в патроннике?

– Всегда! – гордо заявил он.

К пистолету он привык. Янина не привыкла к тому, что он с пистолетом, но он с оружием уже свыкся, сжился, что важнее всего. Люди не понимают того, что несчастные случаи с оружием чаще случаются у людей, к нему непривычных. Это как в армии у нас старались бойца держать подальше от оружия насколько возможно, а в результате на войне, когда люди с оружием постоянно, несчастных случаев хватает – нет у людей рефлексов, «сживаемости» с оружием, нет тактильной памяти.

– Так надевай ремень, чего ждешь? Четыре магазина чтобы с собой было, понял? И инструменты ты понесешь, будешь подавать.

План решили не усложнять, действовать в лоб. Майка оставил на палубе, лежащим с винтовкой на матрасе, наказав стрелять прямо по марке прицела, если придется стрелять. Но стрелять все же только в самом крайнем случае. Мы же с сыном уселись в «Зодиак» и подъехали к причалу – как раз напротив на него можно было подняться по уходящей в воду бетонной лестнице.

– Главное – тихо, – продолжал я напутствовать Ярека, пока лодка подходила к берегу. – У меня карабин тихий, так что огонь веду я в случае чего. Обнаружил цель – сообщи, я отработаю. Твой дробан для самых крайних случаев, когда я уже не успеваю, понял?

– Понял.

– Постоянно контролируй наши «шесть», то есть сзади. Я смотрю вперед, ты постоянно оглядываешься. Я с чем-то вожусь – ты стоишь ко мне спиной и работаешь вместо глаз на затылке.

– Понял.

Уже всерьез отвечает, проникся. И потряхивает его, я вижу, но это ничего, меня тоже потряхивает. Сейчас дело пойдет и втянется, все нормально будет.

Лодка тюкнулась в бетон, чуть отскочила назад, но Ярек уже ухватился за перила и подтянул ее обратно. Набросили и затянули нейлоновый трос, выбрались, стараясь не поднимать головы из лестничной «ямы». Затем я выглянул, огляделся – нет, никого и ничего поблизости не видно. Я, кстати, для себя так и не решил, именовать психов «кто» или «что». Вот в английском языке все просто: если человек, то he или she, а не человек – то по-любому it, хоть вещь, а хоть и животное. Или монстр. Thing, даже фильм такой был – The Thing. На русский его перевели как «Нечто», но это не совсем верно, просто перевод в одном слове или даже в двух у этого понятия невозможен.

– Майк, наблюдаешь нас?

– Да, очень хорошо все видно.

Ну, не очень хорошо. Если прямо на фургон смотреть, то помех никаких, но сектор узкий, два пришвартованных судна его ограничивают. Однако лучше позицию не найти.

– Пошли, – скомандовал я. – Не бежим, идем пешком.

Побежим – затопаем, а заодно запыхаемся и хоть немного, но устанем. А силы тоже надо экономить. Так что волю в кулак, желание нестись антилопой – на хрен, и вот так, быстрым шагом, оглядываясь и контролируя углы. Тут недалеко, недалеко…