Я сделал один глоток и...

Ах, как хорошо, что я хотя бы успел поставить чашку на стол, иначе неминуемо бы обварился. Не хватало мне еще и ожогов различной степени в дополнение к прочим неприятностям.

А неприятности были весьма серьезными: после первого же глотка я немедленно потерял сознание.

Мне показалось, что я за тысячную долю секунды превратился в щепочку, которая попала сначала в скоростной водоворот, а потом в бесконечный водопад, рушащийся с бешеной скоростью черт знает куда.

Наконец бушующий поток вынес меня на отмель и я, с трудом переводя дух, схватил руками корягу, лежащую на берегу. Коряга оказалась почему-то кожаной.

Еще не понимая в чем дело, я помотал головой, – чертовски саднило в висках, – и открыл глаза, с трудом приподняв словно налитые тяжестью веки.

Кожаная коряга, в которую я вцепился побелевшими пальцами, оказалась всего-навсего автомобильным сиденьем. А мои водные приключения – следствием действия сильного наркотического средства, которое явно было подмешано в чай. Вот и помедитировали.

В машине я, натурально, был не один.

За рулем сидел уже известный мне юноша по кличке Буба, а рядом со мной на заднем сиденье – парень, который столь дилетантски пас меня возле фотомагазина, как я теперь мог вычислить – Дрон.

– Кок-каина... с-серебрян-ной пылью, – громко мурлыкал себе под нос Дрон.

Парень был явно слегка на взводе, его пальцы ходили ходуном, он то сцеплял их в замок, то начиная выстукивать костяшками сложный танец на собственных коленях, обтянутых черным «кельвин кляйном». Джинсы были явно не лучшего качества – статическое электричество притягивало пыль, а на шве потихоньку начинали расползаться нити, причем явно не шелковые.

Это наблюдение было сделано мной почти машинально, но оно свидетельствовало о том, что я уже полностью пришел в себя и восстановился.

Слегка приподняв голову, я выглянул в окно.

Навстречу мне за пыльным стеклом проносились унылые корпуса гаражей, вдалеке чадила высокая труба химкомбината. Мы явно выехали из жилой части города и углублялись в заводской район.

«Либо меня везут в какое-нибудь убежище для дальнейших разборок, – подумал я, – либо...»

Стоп.

Не надо себя обманывать.

Наберемся мужества и смело посмотрим правде в глаза, даже если эта самая правда окажется чудищем, вроде античной медузы, способной превращать своим взглядом людей в камень.

Если бы Горбачев хотел что-то из тебя вытянуть, он мог бы это сделать еще у себя на квартире. Поскольку разговора не состоялось, значит тебя просто-напросто решили убрать, хакер.

Но каменеть от страха, подобно жертвам медузы я не собирался, хотя прочные веревки стягивали мои запястья и лодыжки.

Напротив, внутрнее я подобрался, сосредоточился и даже слегка обрадовался.

Нет-нет, с головой у меня все в порядке, если не считать боли в висках.

Просто вывод из этой ситуации напрашивался сам собой: если эти господа со мной даже не хотят разговаривать, значит я настолько опасен, что от меня нужно как можно скорее избавиться.

А это, в свою очередь, значит, что я все это время продвигался в расследовании своего дела в правильном направлении.

Верной дорогой идете, товарищи, как говаривал кто-то из советских партийных руководителей.

Что-то тупое и неудобное упиралось мне в ногу.

Но чувство дискомфорта мгновенно улетучилось, когда я понял, что это мой сотовый телефончик. Я даже едва не закричал от радости.

Теперь-то я уж точно смогу связаться с Приятелем и распутать этот проклятый узел, – а не распутать, так разрубить, не разрубить, так перегрызть зубами.

Эти раздолбаи оставили мне телефон не по рассеянности, разумеется. Отнимать в целях предосторожности сотку у человека, которого сейчас должны пристукнуть не очень-то вяжется со здравым смыслом, тем паче, что с меня все это время наверняка не спускали глаз...

– Пер-ребиты, пол-л-ломаны кры-ылья, – продолжал зудеть Дрон.

Я вспомнил, что Буба говорил мне, как он заменял Дрона во время слежки, поскольку у того была ломка.

Из этого факта можно было сделать вывод, что положение Дрона в данной криминальной структуре выше, чем у Бубы, – раз. И два – это то, что он менее адекватен, чем его подчиненный.

– Заткнись, а? Всю дорогу воешь... – подал голос водитель.

– Душа просит, – ответил Дрон, блаженно ухмыляясь во весь рот.

– Кобзон, – процедил сквозь зубы Буба и в его устах это прозвучало как грязное ругательство.