– Так я же быстро, – ничуть не смущаясь, возразила Ольга. – Одна нога здесь, другая там.

И для пущей убедтельности она продемонстрировала мне свои ноги, высоко задрав юбку.

– Все, пока, милый, – Ольга взяла сумочку и пробежала к двери. Взявшись за ручку, она вдруг застыла и обернулась ко мне. – Ты... ты позвонишь мне?

– Непременно, – заверил я ее, стараясь подавить в себе приступ гнева на ее легкомысленое поведение. – Как только, так сразу.

Послав мне воздушный поцелуй, Ольга Травкина приоткрыла дверь и выскользнула наружу, впустив в мою квартиру уличный шум и поток холодного воздуха.

Я выпрыгнул из теплой постели и бросился в кладовку. Слава Богу, все было на месте. Приятель тихо жужжал, выполняя свою работу и по моим подсчетам собирался жужжать еще несколько часов.

Я решил, что пока мой отдельный мозг работает, мне стоит напрячь свои ноги и нанести визит по месту прописки господину Рукосуева. А по возвращении с помощью Приятеля уточнить позиции по всем вопросам производимого мной расследования. А вернее, даже двух.

– Вот суки! – только и смог я ахнуть, когда вышел во двор.

Мой «жигуль» охромел аж на три колеса. Какие-то выродки проткнули шины, да не в одном месте, так что тачка осела на железные основания. Приблизительно раз в год такое случалось, – хулиганы есть хулиганы. Конечно, можно было бы оставлять машину на стоянке, но тогда мне пришлось бы добираться до нее минут сорок.

Ахая да всплескивая руками я походил вокруг да около, и решил передвигаться в этот день на двух точках, оставив «жигуль» на потом, – слишком много мороки с заменой колес, тем паче, что их придется еще и покупать. А значит, надо напрягать кого-то из соседей, хотя бы Коляна. Но в данную минуту я просто не могу отключаться на другие, пусть и столь важные дела.

Утренний трамвайчик довез меня до района, в котором обитали две моих клиентки – Ида Яковлевна и Катя. Здесь же неподалеку числился и таинственный благодетель госпожи Французовой Рукосуев В.В.

Тихая улочка Достоевского расположилась между двумя основыми магистралями, – ряды стройных тополей и несколько строгих зданий с чисто выметенными подъездами и дворами. Атмосфера благопристойности свидетельствовала о том, что здесь живут люди отнюдь не среднего достатка. Дом два даже имел на своем фасаде гордую табличку, извещавшую, что он, дом два, не просто какой-нибудь там обыкновенный дом, а дом образцового содерджания.

Так как на этажах располагалось всего по две квартиры, а дом был четырехэтажным, то, следуя немудреной логике, картира семнадцать должна была находиться на первом этаже в третьем подъезде.

Дверь подъезда была блокирована кодирующим устройством, но, как показывал мой опыт, подобное защитное устройство крэкается на раз – путем произвольного нажатия клавиш. Больше двух минут у меня еще ни разу на подобную операцию не уходило.

И этот раз, само собой, не стал исключением. Раздался негромкий щелчок и я смог беспрепятственно проникнуть внутрь.

Но я был вынужден на секунду задержаться на пороге – мой взгляд привлек домофон, расположенный под номером семнадцать. Пластиковая решетка, закрывающая мембрану, была расплавлена и в дыре торчали обугленные прутики с оплавленными концами. Наверняка кто-то использовал свою зажигалку не по прямому назначению.

Я поднялся по шести ступенькам, повернул налево и замер в недоумении.

Дверь в квартиру была опечатана. Похоже, меня опередили. Вот только кто? Милиция или...

Подойдя поближе, я уставился на пломбу и смог определить, что она наложена позавчера – на бумаге вместе с замысловатым росчерком ответственного лица, было проставлено и число.

– Вам чего надо, молодой человек? – раздался за моей спиной осторожный голосок.

Я обернулся и едва не потерял дар речи. Приоткрыв дверь, расположенную напротив опечатанной квартиры, на меня уставилось сухонькое существо с чахлыми, крашенными хной косичками – ростом со вставшую на задние лапы болонку и невероятной худобы.

– Мне? Мне Рукосуева.

– Владим Владимыча? – надтреснутый голос напоминал тонюсенькую щепочку, которую разрывают возле сучка и она неровно обламывается.

– Именно.

– А он ушел, – поведала мне старушка, облизнув губы. Я затруднился бы определить ее возраст, но цифра девяносто была бы минимальной.

– И скоро вернется? – спросил я, не понимая, в чем дело.

– Совсем ушел, – радостно отозвалась старушка. – Убили его третьего дня злодеи. А власть пришла и все закрыла. Жаль, такой молоденький.

Последняя фраза была произнесена не без видимого удовольствия.

Оставалось надеяться, что Приятель доберется до милицейских сводок внутреннего пользования и, по возвращении домой я смогу получить максимально подробную информацию. А пока можно удовольствоваться откровениями престарелой соседки загадочного спонсора.