Шрифт:
– О, ситуация накаляется! Это просто замечательно! По твоим прогнозам: что готовится?
– Сложно сказать. Я бы назвала царящую в особняке атмосферу затишьем перед бурей. Разве что разряды в воздухе не сверкают, так все наэлектризовано после этой свары. А во что все это выльется – кто ж его знает? Если проигравшая сторона сдержится, так все и спустится на тормозах. Ну а если нет...
– И все равно: ты-то сама что об этом думаешь? Произойдет взрыв или...
– Ты требуешь от меня невозможного, – устало улыбнулась Марина, отставив опорожненную рюмку. – А я не Нострадамус и не ясновидец, увы.
– Ты лучше всех ясновидцев, вместе взятых! Я понимаю твои сомнения, но мне сейчас крайне важно знать именно твое мнение.
– Ну, тогда в порядке бреда предположу, что завтра – самое позднее послезавтра – будет нанесен ответный удар. Я общалась с Альбиной, она явно что-то скрывает, у нее по глазам можно прочесть, что она что-то задумала. А уж вкупе с видеосъемкой из восьмой гостиной... Евгения серьезно задела ее чувства, а Альбина у нас девочка амбициозная и крайне самолюбивая. Чтоб она спустила такое безнаказанным – не верю. Разве что жадность перевесит.
– Ну а мы устроим так, чтобы она на жадность поменьше внимания обращала. Сообщу-ка я ей, пожалуй, что по итогам шоу она вполне может рассчитывать на хорошую премию.
– Размер премии озвучишь?
– Разумеется, нет! Чтобы она потом ко мне с претензиями кинулась? Вот уж перетопчется!
Марина посмотрела на стоящую на поручне кресла рюмку, а затем неожиданно смахнула ее на пол. Рюмка ударилась об пол и, целехонькая, подскочила.
– Небьющаяся, – грустно заметил продюсер.
– Фальшивая. Как и мы все, фальшивая. Как наше шоу, фальшивая, понимаешь?! – сорвалась на крик Марина.
– Тихо, моя милая, тихо! – Денис подошел к креслу, присел на корточки, положил голову на колени Марины. – Просто близится финал. Узел, который был завязан не без нашего косвенного участия, вот-вот разлетится вдребезги. Кто-то от этого выиграет, кто-то проиграет. А мы получим то, ради чего это все затевалось, – искреннее и горячее шоу, которое еще сорвет рейтинги и вынесет нас наверх – всех нас, понимаешь?!
– Но люди, Дениска! Они ведь не марионетки, не куклы. Почему же мы с ними так безжалостно? Словно фигурки на шахматном поле переставляем, а ведь для них это все по-настоящему! Я боюсь за них – и за девочку эту отчаянную, и за парня, и за глупышку нашу тоже боюсь! А вдруг кто-то из них сорвется и случится непоправимое? Это что – тоже нам на руку сыграет, рейтинг поднимет? А как же жить после этого?
– Успокойся, Мариша! Я разговаривал с Арсением, по его мнению, наши игроки еще и не такое сдюжат. Крепкая психика у ребятишек, сама ведь помнишь, как мы их отбирали и через что они прошли.
– А если надлом? И никого близкого рядом! Не знаю, как тебя, а меня просто трясет от ужаса, стоит лишь мне об этом подумать!
– Пусть все идет как идет. Не бойся, ты не одна! Тот же Арсений наготове, дежурная смена операторов получила строгий наказ бдеть за игроками денно и нощно – опасности нет! Все развивается примерно в том русле, как мы и предполагали.
– Мне бы твою уверенность, Дениска! – Закусив губу, Марина с нежностью и болью посмотрела на любимого человека, потрепала за вихры, в которых серебрилась первая седина.
– Хочешь, поделюсь? – предложил тот.
– Хочу! Очень хочу...
– Знаешь, отчего-то рядом с тобой чувствую себя пятнадцатилетним неуклюжим подростком, – признался Сашка, щекоча травинкой голую Женькину ногу.
От интервью их сегодня безо всяких объяснений освободили, лишь ближе к вечеру должны были привезти для последней примерки свадебные наряды, поэтому «жених» и «невеста» с чувством, толком и расстановкой лодырничали, расположившись у пруда под сенью юной плакучей ивы. Места в тени для операторов не осталось, поэтому те вынужденно торчали на солнцепеке, прижимая к себе раскаленные под щедрым солнцем камеры.
– Вот те раз! С чего бы это? Я ведь не кусаюсь, честное слово! – рассмеялась Женька в ответ на Сашкино признание.
– И все равно у меня такое ощущение – все словно в первый раз. Так странно... и так глупо. Я уже считал себя серьезным дядькой, а тут размяк отчего-то как пацан зеленый. Сердце как на качелях: то ввысь взмывает, то в пятки уходит.
– А разве это плохо?
– Не знаю, просто странно – и все. Кстати, а ты, случаем, не в курсе, что с нашей ведущей произошло? У нее вроде с лицом что-то...
– Откуда же мне знать? – быстро отозвалась Женька и, пока Сашка не начал развивать неудобную тему, спросила: – А ты когда-нибудь уже влюблялся? Так, чтобы вся душа наизнанку вывернулась!
– Наизнанку? Хм, наверное, ты права. По-другому это состояние и не назовешь, – послушно принял подачу Сашка. – Отчего же не влюблялся? Было у меня такое, да...
– Расскажи!
– Тебе действительно это интересно? – усомнился Сашка.
– Конечно! – нисколько не слукавив, ответила Женька.
– Ну, это была довольно грустная история. Не уверен, что я до сих пор от нее оправился. Это как шрам на коже: уже не болит, но напоминает собой о той, давно пережитой, боли. Моя возлюбленная была на два года младше меня. Мы были соседями по даче, фактически росли вместе. А потом у меня... даже не знаю, как сказать... Прозвучит глупо, но это действительно было так: вдруг, как удар грома, осознание – я же ее люблю!