– Что ты сказал?

Он повернулся ко мне, немного смущенный:

– Мы отнесли вас.

– Нас?

– Ну да. Ты потерял сознание и упал на Сигварта. – Он положил грязное белье на совершенно чистую рубашку, утрамбовал все и собирался закрыть саквояж.

– Нет, Томас. – Подавленный, я забрал у него саквояж. – Позволь мне. – Я вынул все вещи и рассортировал их. – А кто нес меня?

Томас выглянул в окно.

– Мы вынесли вас одного за другим.

– Понимаю. Но кто именно нес меня?

Он грустно взглянул на меня.

– Я, если для тебя это так важно. На спине. Нас обвязали веревкой, и тебя и меня, помощник судьи шел впереди, хозяин Хорттена и Нильс – сзади, они держали веревку натянутой. Потом мы поменялись. Помощник судьи взял юнкера, а Нильс – Сигварта. Вот так. Все очень просто. Не о чем и говорить.

– Не о чем говорить?! – От гнева и чувства вины в моем голосе послышались металлические нотки. Кто-то рисковал жизнью из-за того, что я, как баба, потерял сознание!

– Нет, Петтер! – Томас даже рассердился. – Ты не виноват в том, что нам пришлось тебя нести. Для тебя это было нечеловеческое испытание. Любой другой на твоем месте свалился бы намного раньше.

Он пошел на кухню и принес мне холодной жидкой каши.

– Уж если тебе хочется знать, в чем твоя заслуга, то она в том, что убийцу в конце концов разоблачили. Ты все время на шаг меня опережал, а я плелся за тобой и связывал оборванные концы.

Мой металлический голос дрогнул, и я сдался перед Святым Томасом.

И с жадностью выпил кашу, чувствуя, что она погасила адский огонь у меня в желудке – на этот раз.

– Почему юнкер убил Сигварта? Ведь Сигварт не был католиком, никому ничем не угрожал… Я не понимаю…

– Думаю, это получилось случайно…

– Но ведь он сказал в Осгордстранде, что должен умереть еще один человек! – сердито воскликнул я. – Он уже тогда решил, что Сигварт должен…

– Нет! – Томас положил руку мне на плечо, чтобы меня успокоить. – Нет, Петтер. Мы неправильно поняли то, что он сказал в Осгордстранде. Мы решили, что он говорит о ком-то, кто должен умереть от его руки. Так нам казалось. Но он говорил не о Сигварте. Сигварт, по-моему, оказался случайной жертвой. Юнкер не знал, что Сигварт так тяжело болен.

– А кого же тогда он имел в виду? – нетерпеливо возразил я. – Ведь больше никто не умер. Или ему просто не удалось?..

– Удалось, – ответил Томас. – Он имел в виду самого себя. Когда тебя обвинили в убийстве Туфта, он понял, что допустил роковую ошибку. Что тебя осудят и казнят за преступления, которые совершил он.

– Но… – Я ничего не понимал. – Ему было только на руку, что виновным оказался я. Он остался на свободе и мог предстать перед королем в роли героя. – Я сделал выразительный жест рукой. – Человек, который в этой дикой Норвегии спас нунция дей Конти и вернул его в Копенгаген!

По лицу Томаса скользнула мимолетная улыбка:

– Да, так можно было подумать, но нельзя забывать, что юнкер принадлежит к старинному благородному роду. Можно многое рассказать о старых благородных родах, и не только хорошее, но вот честь, честьони берегут. Ты, по его понятиям, был правоверный христианин, который вдруг из-за него мог оказаться на виселице. Он не мог этого допустить. Он не видел иного выхода из этого тупика, как признать свою вину и умереть.

– Но яд?! Подумаешь, благородство – умереть от яда в какой-то далекой пещере!

Томас пожал плечами:

– Я не сказал, что понимаю все его поступки, но кое-что я понимаю. Так мне кажется.

– Но почему он впутал в это дело Сигварта?

– Я и об этом много думал в последние дни, – серьезно сказал он. – По-моему, он надеялся, что Сигварт обеспечит ему две вещи. Во-первых, юнкер надеялся, что мы, опасаясь за жизнь Сигварта, будем действовать осторожно и не совершим ничего необдуманного. Ему требовалось время, чтобы умереть. Он опасался, что что-нибудь помешает яду оказать свое действие. Опасался, что мы явимся слишком рано и спасем его с помощью какого-нибудь противоядия.

Томас задумался, вертя пальцами пуговицу на жилете.

– А во-вторых?

– Во-вторых?.. – Томас никак не мог сосредоточиться.

– Что, во-вторых, гарантировало ему присутствие Сигварта?

– А, да! – Он протянул ко мне руку. – Да… вот, пожалуйста! – Он дал мне пуговицу. – Наконец она оторвалась.

Я взял у него пуговицу, сунул ее в карман и выжидающе на него посмотрел.

– Да-да. Во-вторых, Сигварт служил юнкеру гарантией, что мы будем их искать. Причем постараемся найти их как можно скорее. Думаю, это опять связано с понятием чести. Как бы там ни было, а он не хотел всю зиму пролежать на горном уступе и быть обнаруженным весной, расклеванным чайками и объеденным муравьями. Это было ниже его дворянского достоинства. Как и то, если бы тебя казнили за совершенное им преступление.