– Errare humanum est, sed facere de errato virtutem divinum est? – После чего пустил лошадь шагом и скрылся за деревьями.

Узкое лицо нунция вытянулось от удивления.

– Что он хотел этим сказать? – спросил он, глядя Томасу вслед.

“Человеку свойственно ошибаться, но превращать ошибки в добродетель – привилегия богов”, – перевел я про себя слова Томаса.

– Ну надо же! – пробормотал я, смущенный этими кощунственными словами. – Может, этот окулист не совсем в ладах с латынью? – сказал я и помог нунцию сесть в седло.

Томас здесь! Теперь все будет в порядке. Когда мы возвращались в Хорттен, небо, словно отражая состояние моей души, немного прояснилось. Я даже разглядел во фьорде очертания острова Бастёйен и рассказал нунцию о пещере разбойников, которых разоблачила смелая девушка, в то время как все островитяне уехали на материк на церковную службу. Она выследила воров, когда они находились в пещере, заперла их там и на лодке отправилась за помощью.

– Что-то в этих краях слишком много разбойников, – сказал нунций и беспокойно огляделся по сторонам.

– Правда? – Я удивился, потому что никогда об этом не думал. – Нет, это было давно, задолго до меня. Мне об этом рассказывал мой друг Сигварт.

Уже темнело, когда мы вернулись в усадьбу и нас в дверях встретил аппетитный запах. Герберт в одиночестве стоял на кухне и негромко, для себя, пел датскую песню.

Заметив, что я стою в дверях, Герберт оборвал песню.

– Ужин скоро будет готов, – промямлил он, не отрывая глаз от блюда с солониной и копченым окороком, которые он нарезал, чтобы подать к столу.

Вошел Нильс и расположился в углу кухни с большой миской каши. Не глядя на меня, он плеснул молока в миску поменьше, зачерпнул ложкой кашу, опустил ее в молоко, а потом сунул ложку в рот. Пришел Олав и сел напротив Нильса. Он нашел свою ложку и начал есть кашу с другой стороны миски, потом сказал Нильсу, что они с господином были на Лёвёйене, где ездили рысью. Господин, клянусь Богом, оказался чертовски крепким, сказал он.

Почему-то эта богохульственная оценка заставила меня вспомнить книгу, которую Герберт читал днем в одиночестве в комнате юнкера Стига. Она называлась “Pia Desideria”. Благие пожелания. Теперь я вспомнил, что ее написал Филип Иаков Спенер [7] , чьи мысли о живой вере в Иисуса Христа, как недавно говорил Томас, завоевывали все больше сторонников в Дании. Мы говорили о ней с Томасом, потому что известные круги хотели запретить этот “пиетизм”, как они это называли. Томас со своим обычным скепсисом ценил рассуждения Спенера о том, как следует верить, не больше, чем рассуждения “сотни других теологов, нашедших ответ и истину”, как он тогда цинично выразился. Но считал, что запрещать эту книгу было бы ошибкой. Люди должны иметь право верить, как им хочется и во что им хочется. И хотя это не совсем совпадало с королевской точкой зрения, пока что никто пиетизма не запрещал.

Я прошел в гостиную и сел за стол рядом с нунцием. Явился хозяин в нарядном костюме и в напудренном парике. Он неуверенно глянул на нас, и я рукой показал ему, что он может сесть с нами, это был его дом, в этой округе он был проводником для приезжих и смотрителем дорог. Пришел юнкер Стиг и сел за стол, не обращая внимания на хозяина, и я увидел, что хозяин вздохнул с облегчением и налил себе пива, прежде чем передал кувшин нунцию.

– Красивая страна Норвегия, ничего не скажешь, – заметил юнкер по-датски и наложил себе полную тарелку. Он был оживлен после дневной поездки и жадно набросился на еду. – Но дороги… – я увидел, что хозяин согласно кивнул головой, – дороги здесь выглядят как поле боя после ожесточенной битвы, колдобины такие, что камни в печени дробятся в мелкий песок. – Он громко рассмеялся над собственной остротой. – Полезно для здоровья, но весьма болезненно.

Юнкер наклонился к хозяину и понизил голос:

– Вы тут всех знаете. Имеете определенное влияние. – Хозяин выпрямился и слушал юнкера с серьезным лицом. – Доведите до сведения дорожного смотрителя, что он может лишиться головы, если король посетит ваши края и будет вынужден проехать по таким дорогам.

Он опять громко засмеялся, словно сказал что-то очень смешное. Хозяин явно не счел это забавным, он покосился на меня, словно боялся, что я его выдам. Я сосредоточился на еде, чтобы не засмеяться.

Нунций, который не понял, о чем говорил юнкер, повернулся ко мне:

– Знаете ли вы, молодой человек, что Олав Святой широко известен своими деяниями?

Я с набитым ртом удивленно покачал головой. Когда я утром рассказывал нунцию об источнике Олава Святого, я все время ждал, что нунций спросит у меня, кто это такой.

– В Passio et miracula beati Olavi [8] , работе, которая хорошо известна в папских кругах, – торжественно сказал нунций, – говорится, что король Олав в свое время сотворил сорок восемь чудес. Эта цифра производит впечатление, не сразу найдешь святых с такой репутацией и такими делами по исцелению людей.