Хоть Пейман и знал, что Стижиан так и не стал мастером, но все равно называл его так всегда и перед всеми потому, что был уверен - если бы этот человек захотел, он бы получил звание.

Его взгляд... Эти черные глаза, наполненные неизвестно чем вот уже семь лет снятся послушнику. Всего несколько минут Пейман был рядом со Стижианом - только путь от камеры до костра, но все изменилось. Все. И даже вера.

Лошадь безумно устала - еще чуть-чуть, казалось, и она мертвой свалится на землю. Если бы послушник был магом, или если бы им позволяли изучать хоть какие-то заклинания, он смог бы дать лошади сил, но все, что Пейман мог сделать - это нарисовать мелком на голове лошади круг из восьми точек, и иногда, потихонечку, вливать в неё свою силу, которой и без того было не много.

– Монтера уже близко.
– Сам себе сказал Пейман.
– Я чувствую запах роз.

Хоть этот запах и был иллюзией, но он вселил в сердце послушника надежду на успех своей миссии, а лошадь не то, что не свалилась, а даже прибавила скорость. На то была причина: с юга доносился пусть едва слышный, но все же шум - армия двигалась вперед. Ещё два инквизитора (выпускники шестой и третьей школ инквизиции) вели войска с севера и с запада - они не хотели дать жителям Монтеры ни одного шанса на спасение.

Сколько в запасе времени? Неясно. Какова численность армии? Да откуда послушнику знать эти цифры?

– Да поможет мне Богиня, да осветит она мой путь.

К ночи Пейман добрался до Монтеры. Он оставил лошадь у входа в город, рядом с бочкой воды, а сам, с трудом перебирая ноги, побежал к монастырю, увидеть который не было трудно - огни горели во всех комнатах. Пейман бежал вперед, не обращая внимание на тишину, царящую в городе, на забитые окна, на отсутствие лая собак и криков детей, на холодные печи и трубы, из которых не валил дым. Город был пуст.

Пеймен пересек главную улицу и, наконец, подошел к монастырю - вот где было по-настоящему шумно. Он распахнул ворота... И так и замер, приоткрыв двери, разведя руки, и с грудью, полной воздуха.

– Простите, что вы здесь делаете?
– Спросил мастер Тео, нарушив воцарившееся молчание: огромный зал был заполнен мужчинами и женщинами, одетыми в тяжелые или легкие доспехи, с луками и мечами. Так же в зале были и монахи, большинство из которых помогали воинам надевать доспехи, закреплять детали, затягивали ремешки на спине.

– М-м-мастер Тео?
– Неуверенно спросил послушник, оглядев всех присутствующих и с ужасом осознав, что его могут разорвать на куски в любой момент одним лишь взглядом, что уж думать о том, что эти люди могут сделать с ним руками.

– Верно, я мастер Тео, а на тебе одеяние послушника третьей школы инквизиции и, скажу честно, сегодня теплого приема не будет. Что тебе здесь нужно?

Пейман потерял дар речи:

– Так вы знаете?
– Обрадовался он.
– Значит, вы готовы?

– Мы готовы?
– Спросила Амельера, улыбнувшись. Она сидела на столе и заговаривала чей-то меч заклинанием холода - клинок блеснул и покрылся великим множеством голубовато-серебристых блесток.
– Думаю да, мы готовы встречать гостей. Кто вы?

– Неприлично держать на пороге и расспрашивать.
– Подала голос Инклута Фирафи, обматывавшая кисть упругими бинтами.
– Пройди и закрой дверь. И не дергайся, Тео, посмотри на него - он и стол пробить не в силах. Господа и дамы, не отвлекайтесь от своих дел. Амельера - Милф отведет тебя к реке, или... а, ты ещё зачаровку не закончила.
– Фирафи - с виду тощая и очень слабая женщина, с сухой кожей и острыми чертами лица, которая всегда собирала свои черные жидкие волосы в высокий хвост - выглядело крайне устрашающе.
– Для послушника третьей школы инквизиции ты или слишком храбр, или слишком глуп. Так что ты здесь делаешь впереди целой армии?

– Я не знал, осведомлены... ли...
– Пейман чувствовал, как от взгляда женщины, укутанной в черный плащ, у него кровь становится в жилах.
– Но теперь я знаю, что вы...

– Имя?
– Омерзительным, похожим на скрип старой двери голосом спросила Фирафи, сделав ещё один шаг вперед.

– Пейман Мейн. Я ... Я последний, кто разговаривал со Стижианом Ветру. Я...

– Ты тот мелкий клещ, я помню.
– Заговорила Амельера, подойдя к прижавшемуся к входной двери послушнику.
– Он молится на Ветру теперь, считает его святым... или что-то вроде того, как у вас, у монахов, называют "наисильнейших"?

– Мастерами.
– Кинул кто-то из собравшихся за её спиной воинов и монахов.

– Всего-то? Как-то не оригинально.

– Я приехал сообщить о наступлении армии инквизиции в союзе с государственными войсками...

– Можно подумать мы не в курсе...
– Фирафи театрально закатила глаза.

– По трем направлениям.

– Что!?
– Разом воскликнули женщины.

– С юга, запада и северо-запада.

– Они перекрывают все пути к отступлению.
– Амельера не сводила глаз с послушника.
– Это все?