Брат Робер опустил капюшон на глаза и медленно пошел по дороге в свой монастырь.

Видя, что ла Раме не возвращается, и думая, что тревога была фальшивая, герцогиня Монпансье легла спать в три часа утра, очень утомившись за ночь. Отпустив своих женщин и своих капитанов, она спала как простой солдат.

Вдруг необыкновенный шум раздался в ее передней, смутный говор разбудил ее, дверь отворилась, и ее испуганный дворецкий доложил:

— Посланный от короля.

Герцогиня приподнялась.

— Какая дерзость! — сказала она. — От какого это короля, и почему этот король, если он только существует, позволяет себе нарушать мой сон?

Но посланный уже переступил через порог комнаты.

— По приказанию его величества, — сказал он.

Взбешенная герцогиня закричала:

— Я хочу видеть дерзкого, который смеет произносить здесь имя величества вместе со словом «приказание»!

— Милостивая государыня, — сказал, низко поклонившись, посланный, который был не кто иной, как Сен-Люк, бывший друг Генриха Третьего, — это не столько приказание, сколько просьба, которую я имею честь передать вам от имени короля. У самых ворот Парижа его величество подумал о вас.

— Он у ворот, — закричала герцогиня, — а мне этого не сказали!.. Слава богу! Я поспею вовремя. Подайте мне шпагу!

— Для чего это? — спросил вежливо Сен-Люк.

— Прежде всего, милостивый государь, воротитесь туда, откуда вы приехали, и скажите тому, кто вас послал, что я не хочу слушать никаких предложений с его стороны. Прибавьте, что испанцы…

— Извините, но вы не поняли меня.

— Довольно, говорю я вам, довольно! Где мои офицеры, мои телохранители? Как позволили войти сюда посланному Беарнца?

— Ни телохранители, ни офицеры не будут вам отвечать, — сказал Сен-Люк с улыбкой, — они вам уже больше не нужны. Я приехал сюда в одно время с моим государем, который называется не Беарнцем, а королем французским, и приехал из его Лувра.

Герцогиня побледнела.

— Лувр не принадлежит никому, насколько мне известно, — сказала она.

— Извините, он принадлежит королю, и его величество занял его.

— Король занял Лувр? — вскричала герцогиня.

— Точно так.

— С которых пор?

— С четырех часов утра.

— Король в Париже?

— Вы можете стать у окна, и вы увидите, как он поедет в церковь Парижской Богоматери.

— О, меня там не было! — прошептала она. — Я спала! Но испанцы…

— Вам трудно будет найти их в эту минуту, они спрятались так хорошо.

— Король в Париже! — пролепетала герцогиня, ища, к чему бы ей прислониться, как будто лишилась чувств.

Сен-Люк вежливо подошел к ней.

— Я вас понимаю! — вскричала она, выпрямляясь с дикой энергией. — Вы пришли исполнить приказания победителя. Вы пришли спросить у меня мою шпагу, арестовать меня; но скажите вашему господину, что я и при пытке останусь тем, кем должна быть принцесса моего имени. Ну, покажите мне дорогу. В Шатле или Бастилию едем мы? Я следую за вами.

— Ваше воображение заходит слишком далеко, — сказал Сен-Люк, — и вместо ареста я имею честь передать вам простое приглашение от имени его величества.

— Объяснитесь, — сказала герцогиня, несколько успокоенная словами такого знатного человека.

— Король приглашает вас на полдник в Лувр сегодня после вечерней службы.

— Что это за насмешка?

— Это вовсе не похоже на насмешку.

— Король, как вы его называете, и я смертельные враги и не можем полдничать вместе.

— Кажется, его величество не такого мнения, потому что вас ждут в Лувр, и его величество изволил сказать мне, что ему будет очень неприятно, если вы не приедете.

Сказав эти слова с совершенной вежливостью, Сен-Люк, делая вид, будто не замечает волнения герцогини, низко поклонился и ушел, между тем герцогиня как сумасшедшая бросилась к окну, растворила его настежь и, видя всеобщую суматоху, белые шарфы, слыша крики радости, упала в обморок на руки женщин и лакеев, единственных придворных, которые ее не бросили, потому что боялись потерять жалованье.