— В кино, наверное.

— Одна не пойдет.

— Смотри, подлабунится какой хлюст… красивая она у тебя.

— И вправду дите! Да я что, женки своей не знаю? Дурак я, что ли?!

— Один мудрец сказал: нет ничего сложнее, чем познать женщину. Думаешь, не прав? С виду мила, добра, а попробуй раскуси, что там у нее внутри. Вон Галина, например…

— Ты же сам виноват, — повернулся Янка. — Полюбил девушку, не отходи от нее, глаз с нее не спускай. Уехал — бомби письмами, бросай на ее голову открытки, телеграммы, чтобы чувствовала — ты далеко, а не забыл… А теперь скажи, сколько ты за время службы писем Галине написал? Два письма за три года?

— Не два, а двадцать.

— Удивил! Одно письмо в два месяца. Две тыщи — вот тогда бы!.. В общем, сухарь ты, а не кавалер, тебе не за девушкой ухаживать — свиней пасти! Ну, а что касаемо Розы, так я спокоен. Задержалась на работе, скоро придет.

Ходики, тикавшие в углу, отсчитали еще час, а Роза не возвращалась. Янка заглядывал в окно, перебирал пальцы, прислушивался:

— В поликлинику что ли сходить? — наконец не выдержал он.

— Пойдем вместе.

— Зачем же? Ты оставайся. Газету почитай или вон суп ешь. Проголодался ведь.

— Не могу. Ты очень какой-то встревоженный.

— Я спокоен.

— Молчи уж, места себе не находишь.

— Вот чудак, я все к тому, что забоится одна. Поздно уже. — Накинув на плечи фуфайку, Янка метнулся к выходу. Слышно было, как он побежал вверх по ступенькам, потом хлопнула калитка. Не раздумывая, Платон поспешил за ним. Нагнал у самой дороги:

— Вдвоем веселее. Еще бандюга какой встретится.

— Что?

— Уркаган, говорю, какой-нибудь.

Янка не отозвался. Иное было у него на душе. В самом деле, куда она могла запропаститься, Роза?

В поликлинике дежурная медсестра пояснила: Роза Павловна вероятнее всего задержалась на горе у больной женщины. Главврач послал. А на улице вон какая непогодь: пешком не разгонишься!

Медлить было нельзя, и они не взошли, а взлетели на Магнитную гору. Преодолевая сугробы снега, спустились в ложбину к поселку. Поселка, собственно, пока нет, всего несколько землянок. Да и будет ли? Дело не в этом, главное, люди осели. Узнать, в какой землянке больная, было нетрудно. Двери открыла седая, тщедушная старуха и на вопрос, была ли врач, ответила, что ждет доктора с утра, а его все нет.

— Может, серьезное что-нибудь, — сказал Платон, когда они вышли из землянки.

— Не каркай! — оборвал Янка. — Не такая она, чтобы с нею случалось всякое!

И спохватился: как же он раньше не подумал — на репетиции она! Да, именно там. Приближался смотр самодеятельности, и Роза не только сама готовилась к выступлению, но и отвечала за подготовку других. Однако ничего не сказала об этом, уходя на работу. Такая предусмотрительная — и вот…

Как организовать поиски жены, Янка нашелся не сразу. Сперва заговорил о клубе медиков, но тут же предложил сходить на одиннадцатый участок к медицинской сестре Вале, у которой часто бывала Роза. И опять передумал: потянул сперва Платона в больничный городок.

На обратном пути завернули на одиннадцатый участок, разбудили Валю. Медсестра напугалась, узнав о причине позднего визита. Расплакалась. Пришлось ее успокаивать.

На «виллу» вернулись мрачные, молчаливые. Сидели у стола, забыв про ужин, и все думали, где могла быть в это время Роза. На стройке участились случаи хулиганства, и это наводило на тревожные мысли.

Роза, изнемогая от усталости, медленно подходила к землянке. Не могла она покривить душой, не побывать у больной женщины, которой должна была еще утром ввести камфору, поставить горчичники… Как много упущено времени! Розе казалось, если она сейчас, сию минуту, не исполнит все, что предписывалось, может произойти непоправимое. А у больной — двое детей… И если что, конечно же, прежде всего, спросят с нее, лечащего врача: почему она не навестила больную вовремя? Где была?..

Устало переступив порог, Роза вошла в хижину, наполовину врытую в землю. Ее встретила худенькая старушка в чепце, удивилась, почему так поздно, но и обрадовалась: наконец-то!

На вопрос: «Как мы себя чувствуем?» — больная не отозвалась. За нее отвечала старуха. А докторша, копаясь в своей сумке, почти не слышала, даже прервала ее и попросила как можно быстрее вскипятить воду.

Сделав все, что требовалось, Роза не ушла, сидела на табурете возле больной. Одолевал сон, но разве она могла заснуть? Смотрела на запекшиеся губы женщины, чувствовала ее неровное дыхание и считала себя виноватой. И как обрадовалась, увидя, что та заснула.

— Спит? — спросила старуха. — Дай-то бог… Да, чуть не забыла! Двое вечером приходили, про вас спрашивали. Один вроде матрос. А тот, который в фуфайке, так особенно убивался: как же, говорит, куда она могла деваться?..

— Спасибо, — сказала докторша. Накинула на плечи пальто и торопливо вышла из землянки.

Прибыв на объект минут за тридцать до звонка, Ладейников расхаживал у лесов, присматривался к обстановке, в которой придется работать. Грандиозность будущего цеха порождала в нем гордость: подумать только, саженей сто в длину! А увидев металлические оконные переплеты, пришел в восторг: ничего себе оконца — на тройке въехать можно! Радовало все новое, невиданное. Хотелось взобраться повыше на леса и крикнуть: