— Не радуйся. Мы еще встретимся!

— Как же, обязательно!

…На стук в дверь опять вышла не Галина, а жена Котыги — Настя. Взглянув на матроса, на бескозырку в его руках, с которой капала вода, прищурила глаза:

— Соловьеву?.. Да вы шо, насмехаетесь? То один, то другой!.. Нэма дома. На работе она… В гости пошла.

Было ясно: здесь побывал Колька и, как видно, наболтал всякой всячины. Во всяком случае, сумел поставить себя в глазах Насти. Вон как его, Платона, встретила, будто преступника. Прервав ее, он снова спросил, где же в конце концов Галина?

— От якый бестолковый, кажу — нэма!

— Как это — нэма?

— Захворала… Не она, дите приболело. Ясно теперь?

Из-за спины Насти выглянул Федот Лукич.

— Кого бачу! — расплылся он в любезностях. — Заходь! На проходной и поговорить не пришлось. Сам понимаешь, дисциплина. Да отойди, Настя, чего стала, як столб на дороге! Забула, чи шо? Цэ ж Платон, шо колысь тут жив… Из военной службы вернулся, на морях плавал.

— Знаю! — буркнула та и торопливо вышла в коридор.

Платон сел на скрипящий табурет.

— Тут жинка наговорила тоби сто чертив, — начал Федот Лукич, поглядывая на дверь. — Никто не хворый, на работе она, Галя. И зашептал, что Колька будто бы собирается на ней жениться, а Настя, как бы сваха… Кумекаешь?

— Шо ты там шепчешь? — выросла на пороге Настя.

Федот Лукич прикусил язык. Было ясно: Настя крепко держала его в руках.

— А то и шепчу, як у Платона чеботы укралы. Забула? В ту осинь, колы в армию призывался. Холод, а вин по грязи — босый. Потом лапти выдалы…

— Брешешь! — подступила Настя. — По глазам бачу, про Кольку нашептуешь… Ну?! Он же, Колька, деловой хлопец. И зарабатывает тыщи, и комната у него отдельная. Вполне самостоятельный. Да и жениться пора…

— Выпивает он, — сказал муж.

— Вси пьють! — резанула Настя. — Пьяница — проспицця, а вот дурак — николы!

— Во, бачишь як! — оживился Федот Лукич. — Она всю жизнь отака. Не жинка, а, можно сказать, царь-баба! — И, улучив момент, прошептал: — Ничего у Кольки не выйдет. Вот если бы ты…

— Я не собираюсь жениться.

Настя уставилась на мужа.

— Как же так? — привстал Котыга. — Не понимаю. Може, через дитя? Так чего ж тут бояться? Не успеешь оглянуться, как вырастет. Еще на свадьбе вместо отца будешь. А жениться тебе, ой как надо! Не женишься сейчас — найдется яка-нэбудь сводня и таку свыню тоби пидложе, так окрутить, шо весь век будешь маяться. По себе знаю.

— Совсем сдурел! — всплеснула руками Настя. — Выходит, шо ты не живешь зи мною, а в горе мыкаешься… У-у, совести у тэбэ нэма! Ты ще спышь, а я снидання тоби на тарилоцци!.. А з работы прыйдэшь, так опять на всэ готовэ: не тилько тоби подштанники, винык припасу: иды, парся!.. У-у, трепло несщастный!

— Вот бачишь, я в плуг, она — в луг, — не зная, что сказать, зарапортовался Федот.

— Брешешь, десять годов душа в душу живэм! Вон яки дети у нас… Люди завидуют.

Платон понял: без Кольки тут не обошлось. Наболтал Насте всякой ереси. Она даже поверила, что Платон будто бы был два раза женат и где-то там остались дети… Смешно! Но вместе с тем и гадко все это слушать.

Настоящего соперника в Кольке Платон не видел и все же опасался его: наболтает, обольет грязью, доказывай потом, что ты не верблюд!

Сидеть и слушать всякие пересуды Платону не хотелось. Но дождаться Гали — крайне важно. Он отодвинулся от Федота Лукича, который душил его вонючей цигаркой, но тот, ничего не поняв, опять подсел к нему, задымил еще более. Завел разговор о заводской охране, где с него много спрашивают и очень мало ему платят. А еще о том, что он готов вернуться на стройку. Но в этих словах сквозила нерешительность. Платон это сразу заметил и, стараясь выявить истинные намерения Котыги, предложил сегодня же написать заявление.

— Поэтому и жду Галю, — сказал Котыга. — У меня грамоты, сам знаешь, кот наплакав.

— Давай бумагу, сейчас напишем.

— Нет, уж Галя сама. У нее почерк, — увернулся тот.

Время шло, а Гали не было. Неужели Колька встретил и задержал ее? Эта мысль показалась Платону настолько верной, что он отмахнулся от Котыги и вышел из барака.

Поспешил к насыпи, к заветной тропке, по которой Галина обычно возвращалась домой.

Еще издали в тусклом свете висевшей на столбе лампочки различил две фигуры: они двигались ему навстречу. Галю узнал сразу. А кто рядом, неужели — Колька? Не может быть, обсыхает он после купания. Но кто же тогда?.. Жарким огнем вспыхнуло чувство ревности. Кто бы ни был, а он, матрос Ладейников, не сойдет с курса! Не свернет с дороги!